Елена Блаватская. Интервью из Шамбалы

Первый визит, который она нам нанесла, достиг полного успеха во всех отношениях. Ее вспыльчивость, временами доходившая до смешного, иногда приобретала форму раздражительности, и тогда она давала выход своему нетерпению, если что-то досаждало ей, в виде неистовых тирад, которые она произносила громким голосом, адресуя их полковнику Олкотту, который в то время находился на ранней стадии своего ученичества. Каждый, кто обладал хотя бы малейшей проницательностью, не мог не заметить, что ее грубые манеры и неуважение ко всем условностям были результатом осознанного восстания против обычаев рафинированного общества, а не признаком невежества или незнакомства с ними. Часто это восстание принимало весьма решительный характер, и она иногда расцвечивала свою речь разнообразными словечками и оборотами, одни из которых были остроумными и забавными, другие – излишне крепкими, от употребления коих все мы, скорее, предпочли бы посоветовать ей отказаться. Она определенно не обладала ни одним из внешних атрибутов, каких можно было бы ожидать у духовного пастыря. <…>

Я уже много говорил об ее импульсивности и неразборчивости в выборе слов и манер и о том, что она могла вести разговоры часами, если ей это позволяли, о таких пустяках, на которые человек с более флегматичным (не говоря уже о более философском) складом ума вообще вряд ли обратил бы внимание. Но следует не забывать, что почти каждый раз обращение к ее интеллекту философа немедленно переключало течение ее мысли в другое русло. И тогда точно также часами она могла открывать перед любым благодарным слушателем свои бесконечные запасы сведений о восточной религии и мифологии, о тонкой метафизике индуистского и буддийского символизма или о самой эзотерической доктрине».

Разговоры на подобные темы теребили любознательную душу Синнета, возбуждали воображение и профессиональный интерес. «Именно через… знакомство с госпожой Блаватской, – говорил он, – я приобрел некоторый опыт, связанный с оккультизмом… Первый вопрос, ответ на который мне был необходим, – это действительно ли госпожа Блаватская обладала, как я слышал, способностью производить феномены?»

Однажды он спросил у Елены, не возьмется ли она доставить Братьям его письмо, в котором он изложил бы свои мысли.

Подобное желание было смело и практически неисполнимо, так как он знал, что Братья недоступны. Елена взялась ему помочь, но сказала, что за успех не ручается. Синнет тут же написал письмо, адресовав его «Неведомому Брату», отдал ей и стал ждать, что за этим последует.

Елена принялась за поиски Брата, который согласился бы на такого рода общение. К кому бы она ни обращалась, все отказывались. Через некоторое время ее психологический телеграф, наконец, получил благосклонный ответ одного из Братьев, которым оказался не кто иной, как сам Учитель Кут-Хуми. Но, прежде чем согласиться, он хотел с Еленой переговорить.

После Америки Елена Петровна не видела Учителя Кут-Хуми. И вот он в первый раз после последнего ее приезда в Индию появился перед ней – все тот же голос, тот же иконописный лик, все та же стройная высокая фигура. Только показалось, что его голос стал еще нежнее, а лицо – еще тоньше и прозрачней. Учитель долго беседовал с Еленой, спрашивал о Синнете и, в конце концов, согласился прочитать его письмо.