Элеонора Августа

– Ничем, господа, – отвечал он, – дал им время до утра. Капитан Пруфф, до утренней зори прошу вас стену не бить. А вы, господа, работы продолжайте, рогатки напротив ворот не сделаны, чего ждете? Вылазки? Палисады ставьте, окапывайте их. Готовьте фашины. Фон Реддернауф, разъезды не ослаблять. Пока для нас все идет как и шло. Готовимся к штурму, господа, готовимся к штурму.

Но штурмовать город не пришлось. Еще до захода солнца на восточные ворота пришел человек и протрубил оттуда. Звук трубы был слышен весьма далеко и долетел до шатра, около которого под навесом от солнца Волков в одиночестве сидел за столом, никого не хотел видеть, ни с кем не хотел говорить, почти не прикасался к ужину. Генерал должен был выказывать спокойствие и хладнокровие, хотя, будь он сейчас один, он бы места себе не находил от волнения. Но теперь, услыхав трубу, почти сразу успокоился. Горцы решили… Нет-нет, конечно, они не примут безоговорочно всех его требований, на это кавалер не рассчитывал, но они решили торговаться. Пожелай они продолжить войну, то просто ничего бы не предприняли до утра, а скорее всего, перетащили бы на восточную стену свои пушечки. Услыхав трубу, генерал начал успокаиваться. Попробовал свежайшей буженины и попросил у Гюнтера неразбавленного вина.

К его удивлению, самого ландамана среди пришедших господ не оказалось. Был пожилой, но все еще ретивый заместитель председателя совета кантона господин Новен. Был там председатель земельной комиссии кантона Брегген господин Брумхаймер, человек, сразу видно, важный. И третьим присутствовал в делегации финансовый комиссар казначейства при совете кантона господин Хонкель. Все люди серьезные, пришли с писарями и секретарями. Господа расселись напротив Волкова. Волков же привел на переговоры своих людей. И подобрал их не столько для советов, сколько для устрашения горожан. По правую руку от него сидел Карл Брюнхвальд – холодный и невозмутимый человек, по случаю переговоров облачившийся в начищенную до блеска кирасу и в белые кружевные манжеты, по лицу которого сразу видно, что он с одинаковой легкостью поведет колонну в пролом стены или начнет резать пленных на берегу реки. По левую руку сел майор Роха, ну, тут и говорить не приходится: безногий, мрачный, черная борода с проседью, глаз у него дурной. Таким мамаши рисовали детям своим людоедов из сказок. За спиной у Волкова сел фон Реддернауф, как и всякий офицер-кавалерист, вид он имел залихватский, так и кричащий: только укажите кого – так немедля затопчу. И последний, кто был приглашен на переговоры, то был, конечно, капитан Кленк. Ненавистник горцев был в огромном берете, в ярком колете с изрезанными рукавами, в панталонах, так же, как и рукава, часто посеченных, в разноцветных чулках, он выглядел яркой диковинной заморской птицей, то есть как и подобает выглядеть истинному ландскнехту. А уже за ними, как присутствующие, но не участвующие в переговорах, стояли Дорфус, Мильке, Фильсбибург и другие офицеры, в том числе и совсем молодые для таких дел капитан Вилли и прапорщик Брюнхвальд. Всех их не представляли прибывшим горожанам.

После холодных представлений и вежливых поклонов, когда все расселись, заместитель председателя совета кантона Новен взял слово:

– Первый консул земли Брегген Николас Адольф Райхерд передал совету ваши пожелания, господин Эшбахт. Совет рассмотрел их и вынес решение… – Он сделал паузу.

Нет, у Волкова не было на их счет никаких иллюзий, он знал, что дело только начинается. Поэтому кавалер спокойно ждал, когда советник продолжит, и Новен продолжал:

– Совет готов выслать делегацию для переговоров, и делегация сия будет уполномочена решать все вопросы, в том числе и земельные, решение делегации будет заранее одобрено советом земли Брегген.

«Конечно же, сейчас будет „но“…»

Так и случилось.

– Но сие будет возможно при выполнении наших условий.

Волков даже не сомневался, что условия будут. Целый год – целый год! – его службы в гвардии прошел при переговорах. Он часами стоял при герцоге, за спинами важных персон, когда его сеньор и другие сеньоры и их советники говорили днями напролет с сеньорами и советниками еретиков-мятежников. И от нечего делать, чтобы не дремать стоя, он еще тогда стал вслушиваться в разговоры. Кое-чему удивлялся, кое-что запоминал. И уже к концу того года поймал себя на мысли, что понимает, чего хотят одни и чего хотят другие. Он стал слышать смысл в бесконечных упреках и распрях и видеть, к чему затеваются дрязги и свары. Те переговоры то неожиданно заканчивались из-за обиды или прихоти какого-то сеньора, то снова затевались. Но среди лавины ненужной болтовни, среди интриг и хитростей кавалер еще тогда стал улавливать замыслы и выгоды, которые преследовались разными сторонами. И теперь ничего нового он от горожан не слышал.

– Для начала, для укрепления доверия меж сторонами надобны видимые акты миролюбия, – продолжал советник.

– Миролюбия? – нараспев переспросил майор Роха. В устах этого мрачного человека доброе слово прозвучало весьма странно.

Советник Новен покосился на него и повторил: