Эльф среди людей

А дальше – самое страшное. Следы волколаков. И – запредельным счастьем – трупы тварей. Отпечатки копыт. Следы когтей огромного пса, так хорошо знакомого Куталиону.

Картина боя была перед следопытом как живая.

«Он спас ее. Он был с Хуаном – и еще с кем-то. Неважно. Он отвез ее в Нарготронд. Какое счастье. Мы вернем нашу девочку в Дориат, и уж больше я ее не выпущу. Сам буду стеречь».

– Мой лорд, этот синдар хочет видеть тебя.

– Келегорм!

– Здравствуй, Белег.

Что-то насторожило следопыта в том, как прозвучало это холодное «здравствуй».

Келегорм сидел в кресле, неподвижный, бледный и… чем-то неуловимо напоминающий Тингола. «Серое отчаянье. Серое безумное отчаянье» – невольно подумалось перворожденному.

– Я… рад снова видеть тебя, – сказал Белег, понимая, что говорит не то… и не зная, как ему говорить с лордом Аглона… то есть уже не лордом. Точнее – не Аглона.

Губы Келегорма дрогнули в усмешке:

– Тингол и Мелиан выпустили тебя? Не ждал.

– Я поскакал за…

– …за вашей принцессой, понимаю.

– Она..? – напряженно спросил Белег.

– Она здесь, – кивнул Келегорм. – У меня.

И это холодное «у меня» заставило Куталиона напрячься так, как бывало в оглушительной тишине Нан-Дунгортеба, когда не знаешь, откуда ждать врага – и ждешь его отовсюду.

Лорд нолдор встал:

– Я ждал кого-то из Дориата. Правда, не думал, что это будешь ты. Но так даже лучше. Вот, – он протянул Белегу свиток.

– Что это?

– Мое письмо Тинголу. Я требую Лучиэнь в жены.

Пол закачался под ногами синдара.

«О Эру, за что?! Я мечтал увидеть этих двоих супругами, но… не так! Это злая насмешка судьбы… почему?!»

– П-почему, Келегорм? – срывающимся голосом спросил он.

Тот развел руками:

– Думаю, ты слышал о наших потерях. Мне нужно новое войско. В Дориате оно есть. А у меня – дочь Тингола.

– Но… ты собираешься жениться…

– А как иначе я его получу?

– Но… она?..

– Не волнуйся. Я не слишком буду докучать ей своим обществом. Обещаю.

– Келегорм, мне страшно слушать тебя… – прошептал Белег.

Эту фразу он прежде говорил много раз, и тогда они меняли тему разговора. Их споры были далеки от поступков. И вот – дела Неистового совпали с его словами.

– Страшно слушать? – Келегорм прищурился. – Нолдоры, заживо горящие в огне Браголлах, – это было гораздо страшнее. Белег, у меня нет выхода.

– Как не было его в Альквалондэ? – глухо спросил тот.

– Да, – совершенно невозмутимо кивнул лорд нолдор. – Как не было его в Альквалондэ.

Дориатец зажмурился. Келегорм ждал, потом спросил:

– Так ты отвезешь мое письмо? Или мне искать иного гонца?

Тот проглотил комок в горле:

– Ты позволишь мне поговорить с ней?

– Ни в коем случае.

– Почему?!

– Потому что я хорошо знаю тебя. И вижу, что ты приложишь все силы, чтобы этой свадьбы не было. Даже не надейся увидеть Лучиэнь. Ее хорошо охраняют.

Куталион поднял голову, посмотрел Неистовому в глаза и произнес негромко и четко:

– Ты прав, лорд нолдор. Я приложу все силы, чтобы этой свадьбы не было.

Келегорм ответил ему безмолвной усмешкой.

Видение шестое. Водопады Эсгалдуина

…А исход войны решает

Человеческий ресурс.

Он пытался заставить себя испытывать какие-то добрые чувства к этому адану. Не получалось.

Да, он отмечен высокой судьбой – более светлой, чем они все. Да, он много больше, чем адан. Да, его любит их принцесса. Да, он совершил немыслимое… Да, да, да.

За всё это можно уважать. И Белег его, несомненно, уважал. И – испытывал непонятное для эльдара чувство, которое сам Берен назвал бы просто: «терпеть не можешь».

С прихода этого адана пошла череда бед – для Дориата и самого Белега. Начиная с побега Лучиэни и заканчивая нынешним вторжением Кархарота. Никогда в Огражденном Королевстве не случалось ничего подобного. А Белег – он потерял ближайшего друга. Потерял не в бою.

И всё, что осталось от былой дружбы, – это валинорский пес. Отрекшийся от Келегорма так же, как и Белег.

Одна потеря на двоих.

– Лучше бы мне стоять у его погребального костра, – сказал Куталион, ероша шерсть Хуана.

Пес рыкнул, соглашаясь. «Лучше. И нам, и ему. Он стал чудовищем страшнее тварей Нан-Дунгортеба».

– Я начинаю понимать его, Хуан. Понимать его стремление бить тварей, раз уж нельзя дотянуться до главного врага. У нас есть Кархарот. С ним нужно расправиться. А битва – это забвение. Хоть ненадолго.

Снова согласное рычание.

– Я всё думаю, Хуан: а если бы тогда я не принял бы запрета Тингола, если бы был рядом с ним и в Браголлах, и потом… изменилось бы хоть что-нибудь? Смог бы я помочь ему?

Он снова потрепал пса, на сей раз притихшего.

– Молчишь? Не знаешь? Вот и я не знаю.

Пес глухо зарычал и выскользнул из-под руки синдара. Со времен Аглона у него был проверенный выход из любой тоски – своей ли, хозяйской: битва.

Хуан скрылся в кустарнике, где, кажется, затаился Волк Моргота.

…Начало схватки Белег позорно пропустил. Мрачные мысли притупили его внимание, и первые несколько мгновений бой кипел без него. А потом… потом всё было кончено.

Умирающий Хуан. Умирающий Берен. Тингол, которого этот адан успел закрыть собой.

И – мертвый Волк.