Эльф

— Да, наверное, — согласилась Тайрин. — Итак, со слов матери я родилась в Польше четвертого мая. Как Вы понимаете, отца своего я никогда не видела. На мои вопросы о том, где он и что с ним случилось, мать всегда отвечала одно: 'Он умер, еще до твоего рождения'. С самого детства я помню, как мы постоянно переезжали с места на место. Едва обживая один дом, мы в течение пятнадцати минут покидали его, не оборачиваясь и не останавливаясь. В каждом новом городке мать давала мне новое имя. Она называла это 'игрой', и я вполне принимала ее объяснение, пока, впервые в жизни не столкнулась с реальностью. Мать уехала в город, оставив меня в доме одну. Я смотрела телевизор, когда увидела, как к дому подъезжает машина и из нее выходят двое человек. Они позвонили в дверь, и я побежала спрашивать, кто это и к кому они пришли. Один из людей в этот момент достал пистолет и направил его в деревянную дверь. Он выстрелил на уровне моей головы, и я поняла, что уже мертва. Я открыла глаза, не понимая, что произошло, ведь я все еще сидела в своей комнате и смотрела телевизор. Я подбежала к окну и увидела машину, подъезжающую к нашему дому. Я схватила свой рюкзак, вылезла в окно с другой стороны и побежала в обход дома. Двое людей выбили дверь и вошли внутрь, когда машина моей матери остановилась напротив дома. Она была очень быстрой, люди даже не сообразили, что происходит. Она убила обоих в доме из своего собственного оружия. Трупов я не видела, но понимала, что этих двоих уже нет в живых. Рыдая, она выбежала на улицу и начала звать меня. Обнаружив, что я спокойно сижу в машине и жду ее, она вернулась в дом и забрала все документы. Больше в тот городок мы не возвращались. Когда я рассказала матери, что увидела перед тем, как эти люди приехали, она подробно расспросила меня о том, что я чувствовала и, примерно, за сколько минут до развития событий предусмотрела это. Тогда мне не были понятны ее вопросы, но потом, когда каждые полгода подобные видения настигали меня, я осознала, что запас в две минуты способен не только изменить ход предначертанных событий, но и спасти мою жизнь. Именно после того, первого случая, мать начала тренировать меня. Наверное, она с самого начала знала, что я ничего не вижу в темноте. Потому приводила меня в подвал и завязывала глаза. 'Я хочу, чтобы ты на всю свою жизнь запомнила те шесть правил, что я расскажу тебе', - говорила она. 'Первое. Никогда не полагайся на свое зрение. Ты должна чувствовать объекты и рассчитывать только на это чутье. Второе. Ты отличаешься от остальных людей по известным тебе причинам. Ты должна научиться жить с этим, потому что другого выхода у тебя нет. Третье. Не привязывайся к окружающим и никогда не давай им ложных надежд. Четвертое. В жизни ни на кого не полагайся, потому что ты единственная, кто не сможет себя предать. Пятое. Никогда не пересекай границу Великобритании. Там они быстрее найдут тебя. И шестое. Всегда помни, что мамочка больше всего на Свете любила тебя'. Впервые я убила человека в двенадцать лет. Я увидела, как он стреляет мне в голову из-за угла, и не успела скрыться. Я выставила пистолет первой и спустила курок. Неделю после этого я не могла есть. Мать сказала, что это пройдет, и оказалась права. В следующий раз я подстрелила нападавших на пороге нашего нового дома. После этого их действия стали более изощренными. Взорвав наш дом, они рассчитывали, что мы окажемся внутри. Но, когда наших с матерью тел криминалисты не нашли, охота продолжилась. На все мои вопросы у матери было всего два ответа. Первый — 'ты знаешь все, что тебе стоит знать', и второй — пощечина за излишнюю настойчивость. Когда мне исполнилось четырнадцать, мать впервые рассказала мне о человеке, которого, с ее слов, она давно знает. Михаил Ратвич. Тогда же мать собрала для меня сумку на 'черный день'. Она сказала, что если с ней что-нибудь случится, я должна взять эту сумку и, сев на первый попавшийся рейсовый автобус на вокзале, набрать единственный сохраненный номер в телефоне, который она вложила в эту сумку. Она сказала, что это — телефон Михаила, и что я должна произнести всего два слова, связавшись с ним. Я не помнила, как нашла тело матери в тот день. Очнулась только на вокзале, когда ожидала прибытия рейсового автобуса. В руке я комкала записку матери, написанную ее рукой. Она оставила мне на прощание всего шесть правил, которые столько раз повторяла на протяжении всей моей жизни. Кроме этого письма в сумке был телефон с пресловутым номером, новые документы, пачки с наличными деньгами и пистолет. Тогда я набрала Михаила, и впервые услышав голос этого человека, произнесла: 'Черный день'. Он долго молчал, прежде чем ответить мне. Вопросы его были краткими и четкими. Какой автобус, куда я еду и через сколько он сможет там меня забрать. Именно благодаря дяде Мише я сейчас говорю с Вами. Забрав меня, с трясущимися руками и в невменяемом состоянии с вокзала, он взял ответственность за мое будущее на себя. Клиники, лучшие специалисты по психиатрии и абсолютная конфиденциальность. Только благодаря ему я смогла получить образование, и еще потому, что преследование неизвестных прекратилось. Моя жизнь, как никогда, начала походить на 'нормальную', если так можно выразиться. Я догадывалась, что имя 'Михаил Ратвич' вымышленное, так же я понимала, что не имею права задавать ему вопросов. Единственное, что мне рассказал о себе этот человек — это то, что он знал мою мать только по переписке, которую она с ним вела. Дядя Миша с его слов был офицером в отставке. Он продолжил мое обучение, научив пользоваться некоторыми 'игрушками'. Он показал мне такие приемы, которым простых смертных никогда не обучали. Не раз я говорила ему о том, что собираюсь отомстить. Поначалу, он воспринимал мои заявления с усмешкой, но потом, когда я всерьез занялась счетами матери, понял, что я не шучу. Все это время он помогал мне. Я выходила с ним на связь раз в неделю. Только, когда попала в тюрьму, не смогла позвонить. По плану, дядя Миша должен просто исчезнуть, но я-то знаю, что он вряд ли бросит меня. Думаю, он уже в Лондоне. Вот только не знаю, как с ним связаться.