Эльфийские хроники

Они с Лландоном пробыли в Каленнане лишь несколько часов. Даэрдены встретили их с холодком, который их заверения в дружеских чувствах со стороны Калена не смогли развеять. Морврину была вполне понятна настороженность «зеленых эльфов», а потому он на них за нее не сердился. Слишком много их сородичей погибло. «Зеленые эльфы» рассказывали, что монстры все еще бродят в лесу и на холмах. Не проходило и дня, чтобы кто-нибудь из даэрденов не вступал в бой с группой орков или стаей черных волков. По решению последнего совета, на котором Кален присутствовал вместе с королем Элианда, все кланы согласились отправить по сто лучников в Каленнан, чтобы защитить границу территории, занимаемой эльфами. Однако несколько лун спустя «высокие эльфы» вернулись в лес: никто из них не смог выдержать длительное нахождение на бескрайней равнине. Открытое небо над головой вызывало у них головокружение. Кроме того, как они и сами признавали, они редко принимали участие в вооруженных стычках. Это были не битвы, а именно стычки, которые длились слишком недолго для того, чтобы они успевали в них вмешаться…

«Зеленые эльфы» превратились в воинов, преисполненных ненависти, горечи и недоверчивости. И никто из них, заверял глашатай, не наталкивался ни на какие следы Ллианы.

Наверняка такой же результат ждет его, Морврина, и у людей. А как же могло бы быть иначе? Морврин когда-то во главе с целой делегацией эльфов встречался с королем Кером, и у него осталось от этой встречи воспоминание о бесконечно долгом пире, проходившем в душном и темном каменном зале. Люди живут в тени камней — точно так же, как карлики — в глубине своих шахт. Произошел обмен всевозможными подарками и добрыми словами, однако отношения между этими двумя народами — эльфами и людьми — продолжали ограничиваться — в лучшем случае — настороженным нейтралитетом. Было бы наивным думать, что королевство Логр придет ему, Морврину, на помощь или хотя бы проявит хоть какой-нибудь интерес к исчезнувшей — а может, уже и погибшей — эльфийской принцессе… Впрочем, поговаривали, что где-то на севере люди продолжали противостоять войску Того-кого-нельзя-называть и что на время зимы между ними было заключено что-то вроде перемирия. В подобных случаях обычно происходит обмен пленными. Возможно, он, Морврин, найдет кого-нибудь, кто хоть что-то слышал о Ллиане…

Пусть даже это и было то же самое, что искать соломинку на огромном лугу.

Морврин поднял глаза к небу. Луну-Мать заволокло тучами, в разрывах между которыми поблескивало несколько звезд. Возвратиться домой без Ллианы — было бы бесчестьем. У него не было другого выбора, кроме как продолжать поиски. Или провозгласить Ллиану мертвой.

На арене, где накануне проходили поединки, остались одни лишь побежденные: около сотни израненных и удрученных людей и эльфов, предоставленных самим себе и оставленных без питья и пищи. Они сидели, прислонившись спиной к ограде из бревен, поодаль от двустворчатых ворот и от платформы с навесом, которая была над ними установлена. Некоторые из этих пленников сражались доблестно, некоторые — сразу же сдались, как трусы, но всех их — и раненых, и оставшихся невредимыми — бросили здесь, на арене. Ночное небо над ними было не черным, а цвета темно-красной крови. Его озаряли красноватые отблески огромных костров. Никто из них не спал, и никто из них не осмеливался произнести и слова. Слыша грохот барабанов и громкое потрескивание пламени костров, они, терзаемые дурными предчувствиями, не могли мысленно представить себе ничего, кроме шумной толпы, собравшейся по другую сторону ограды для проведения какой-то жуткой церемонии.

Ллиана отошла подальше от ворот и расположилась отдельно от всех остальных. Ей было стыдно из-за того, что она оказалась слабой… Тилль выиграл свой поединок, и менестрель Гамлин тоже, и многие другие эльфы выиграли… Что касается остальных, то она про них ничего не знала. Наверняка отнюдь не все из них вышли победителями из поединков, и те, кто проиграл, должны были, как и она, находиться сейчас здесь, однако принцесса Элианда не находила в себе сил смотреть на своих сородичей и выдерживать их взгляды. Все ее сознание было помимо ее воли сконцентрировано на ее поединке с Огьером и прежде всего на том моменте, когда она его уже почти одолела и когда она упустила возможность нанести завершающий удар, который обеспечил бы ей победу. Тилль наверняка успел бы этот удар нанести. Он сумел бы действовать быстро и безжалостно. Он не испытывал бы такого страха, который испытывала она… А она ведь испытывала страх. Она постоянно чего-то боялась с того самого момента, как попала в плен. Боялась волков, боялась орков, боялась гоблинов, боялась ответить отказом на позорное предложение, которое сделал командир гоблинов, боялась вступать в схватку с Огьером… Она и сейчас продолжала бояться, сидя под этим красноватым небом, чувствуя этот запах сгорающей древесины и слыша этот оглушительный шум.