Эльфийские хроники

— Я предупредил вас, что в то, о чем я вам скажу, очень трудно — почти невозможно — поверить. Тем не менее, это правда, и она изложена в Святом Писании. Там ведь сказано: «И сотворил Бог человека по образу Своему, по образу Божию сотворил его; мужчину и женщину сотворил их»[33]. Эта фраза означает, что, чтобы быть настоящим человеком, соответствующим образу Божьему, не следует отворачиваться от Бога. Находясь далеко от Бога, любое существо деградирует. Существа, которые пошли за Тем-кого-нельзя-называть, ложным пророком, поклоняющимся Зверю, сами стали зверьми. Им уже не может быть спасения… Остальные же — эльфы, карлики и гномы — должны, как бы вы их ни называли, вернуться к Свету.

Епископ взглядом показал Бедвину, чтобы тот налил ему выпить. Когда капеллан наполнил бокал, Дубриций его поблагодарил, осушил бокал одним махом и затем с усталым видом откинулся на спинку своего стула.

— Я знаю, о чем вы сейчас думаете, — прошептал он, закрыв глаза. — Вы думаете, что в том, о чем я только что рассказал, нет никакого смысла, а если и есть, то все равно ничего нельзя сделать. Вы думаете, что если мир в течение многих веков был таким, какой он есть, то как один-единственный человек — будь он даже принц или король — сможет вдруг восстановить царствие Господне?

Дубриций неожиданно открыл глаза и посмотрел на Пеллегуна таким пристальным взглядом, что принцу стало не по себе.

— Есть одно средство, — сказал епископ. — Талисманы…

— Позвольте мне, — вмешался в разговор Бедвин.

Дубриций в знак согласия кивнул, и капеллан начал говорить. Это теперь был уже совсем другой человек. От его вкрадчивых манер не осталось и следа: они «сгорели» в пламени фанатичной веры, которая уже даже начала пугать принца.

— Древняя религия исходит из того, что существуют четыре племени — люди, эльфы, монстры и карлики. Однако их самобытность и само их существование связаны с талисманами, которые, согласно легенде, были переданы им ложными богами. Карликам достался «Меч Нуады», которому они дали название «Каледвх», а мы называем Экскалибуром. Он — символ их богатства и их умения обращаться с металлами и минералами. Монстры получили «Копье Луга» — символ жестокости и воинской ярости. Однако это не более чем второстепенные реликвии, не являющиеся символом верховной власти.

— В отличие от камня Фаль, — прошептал Пеллегун.

— Да, в отличие от Лиа Фаль… Талисман, доставшийся людям, является символом власти, символом превосходства. Он находится под троном вашего отца-короля… Если проанализировать сами принципы ложной религии, не является ли этот талисман подтверждением того, что людям суждено править миром? Если нет, то зачем же тогда нам, людям, доверили камень власти?

Принц ничего не ответил. Чтобы придать себе уверенности, он налил в свой бокал еще вина, однако ограничился лишь тем, что стал медленно катать бокал между ладонями.

— А эльфы?

— Ах да, эльфы… Эльфам, сын мой, досталось то, что они называют Котлом Дагды, Верховного бога. Кладезь знаний, который, как считается, приносит просветление тому, кто сможет из него испить… Однако этого котла никто не видел, разве не так?

— Никто не видел также ни Экскалибура, ни Копья Луга.

— Это верно. Однако меч и копье всегда будут не более чем… мечом и копьем! Все знают, что такое копье и меч. Меч рубит, копье пронзает… Котел служит для приготовления пищи. Ее в нем варят. С какой стати он может наделить кого-то знаниями? И какими знаниями? Знаниями чего? Какую ужасную правду он может поведать, если его пришлось прятать в глубине леса, подальше от всех, чтобы никто не смог туда добраться?

— Мы собираетесь мне сейчас сказать, что… что эльфы прячут от нас какую-то тайну, знать которую мы недостойны?

— Не смейтесь, ибо вы недалеки от истины, — сказал Дубриций. — То, что прячут эльфы, — это Грааль. Чаша Иосифа Аримафейского, в которую он когда-то собирал кровь Христа. Эта священная чаша подтверждает всему миру, что существует только один настоящий Бог и только одна настоящая вера!

Принц поставил свой бокал на стол, встал и подошел к камину с гораздо более взволнованным видом, чем ему хотелось бы. Снаружи уже было темно, и тишина стала еще более гнетущей. Он сейчас предпочел бы шум, оживление, свет. Он предпочел бы что угодно проницательному взгляду Дубриция, настырности Бедвина и их стремлению выдавать свои нелепые заявления за неопровержимые доказательства.

— Я вас предупреждал, — сказал епископ уже совсем спокойным голосом. — В то, о чем мы вам только что рассказали, не так-то легко поверить. Настоящей религии потребовалось развиваться в течение нескольких столетий, прежде чем окончательно пришло осознание того, что она идет по верному пути, а потому я даже и не рассчитываю на то, что вы сразу поверите мне на слово. Чтобы поверить, нужно сделать над собой усилие, а это нелегко…