Эльфийские хроники

Ллиана сняла с плеча лук, достала из колчана стрелу и приготовилась стрелять. Ее взгляд на мгновение встретился с взглядом Ллава. Ей показалось, что он хочет ей что-то сказать, однако она отвернулась еще до того, как он успел произнести хотя бы слово. Необходимости бежать уже не было. След Махеоласа был виден на сотню шагов вперед, и тянулся он до каменистого гребня, который возвышался над кустами. Ллиана и Ллав молча вскарабкались на этот гребень, осмотрели на нем все заросли и все расщелины, а затем, подойдя к его вершине, прилегли за большим камнем и осторожно выглянули из-за него.

Еще даже не успев что-либо разглядеть, они оба почувствовали гнетущее недомогание. За стеной из скал и колючего кустарника тянулась ложбина черновато-серого цвета, ограниченная обрывистыми склонами, покрытыми плющом и испещренными пещерами с полуобвалившимися сводами. Пещеры эти были похожи на разинутые рты. Из них вытекала блестящая черная грязь. Запах, доносившийся оттуда, был уже не запахом леса, а запахом пепла и земли, от которого першило в горле. Ллиана и Ллав со страхом отпрянули назад, в укрытие, и им потребовалось некоторое время на то, чтобы, собравшись с мыслями, убедить самих себя в том, что они увидели хотя и мрачную, поросшую колючим кустарником и непривлекательную, но все же пустынную ложбину. Ллиана первой снова выглянула из-за камня, и ей снова пришлось испытать чувство страха, охватывающего ее при одном только взгляде на эту ложбину. Затем ее внимание привлекло какое-то движение, и ее тревога моментально развеялась, когда она заметила наполовину согнувшийся силуэт, ходивший от куста к кусту, и узнала в нем Махеоласа.

Подросток-человек передвигался с трудом, опираясь, как старик, на длинную палку. Его, похоже, тоже приводила в ужас мрачная ложбина, в которой он оказался. Ллиана — медленно и нерешительно — подняла с земли свой лук. Махеолас, благодаря его бледности, был отчетливо виден на темном фоне местности, однако, выстрелив из лука с такого расстояния, она могла и промахнуться. Когда она приподнялась, еще толком не зная, куда лучше прицеливаться — в ноги или в туловище, — ее заставили замереть глухие и еле слышные звуки. Донеслись они издалека, из-за деревьев… Заостренные уши эльфийки сами по себе повернулись туда, откуда послышались эти звуки, и она сощурила глаза, пытаясь рассмотреть что-нибудь сквозь завесу из веток, отделявших ее от ложбины.

Ее сердце замерло. Эти звуки были похожи на звуки шагающего войска. Или на звуки битвы. Ллиана положила свой лук на землю и закрыла глаза.

— Гесеон уфан треов. Гесеон офер телга…

— Что ты говоришь? — шепотом спросил Ллав.

Ллиана ничего не ответила, но когда она открыла глаза, ее взгляд пронзил ветки и заросли с силой выпущенной стрелы. В течение нескольких мгновений она видела ложбину так отчетливо, как будто находилась не в лесу, а на его опушке.

Взору Ллианы предстала огромная толпа уродливых существ, размахивающих оружием с черными клинками. Кровь, льющаяся на заснеженную траву. Толпа «зеленых эльфов», бегущих со всех ног, а за ними — светлая линия лучников Элианда.

Это видение подействовало на Ллиану так сильно, что она рухнула наземь — рухнула так, как будто ей дали сильную пощечину.

Фоморы, оставшись без своего богатыря, не смогли устоять под натиском Племен богини Дану. Их король Индех был убит в поединке. Убиты были также Элата, Брес и множество других воинов, число которых по традиции сообщают следующим образом: «Пять тысяч, три раза по двадцать и три, две тысячи и три пятидесятки, четыре раза по двадцать тысяч и девять раз по пять, восемь раз по двадцать и восемь, четыре раза по двадцать и семь, четыре раза по двадцать и шесть, восемь раз по двадцать и пять, два и сорок — вот число верховных правителей и знати фоморов, которые погибли в этой битве».

Лежа на земле, Балор позвал своего внука — короля Луга.

— О сын Этне, бравый герой, твое мужество заслуживает моего благословения. Вспомни о любви твоего деда к его дочери Этне, твоей матери. Не доставляй мне больше мучений.