Эльфийский синдром

— Так значит, люди тоже умеют жертвовать собой ради друзей? Очень похвально. Признаться, в прежние времена я был о людях худшего мнения, но я рад, что за прошедшие века вы изменились к лучшему. Впрочем, для нас это не имеет значения.

— Зря ты так думаешь, — буркнул Дима. — Ведь мы попали сюда сами, без вашей помощи. Значит, скоро вы будете иметь дело и с другими людьми.

— Не пытайся меня обмануть, человек, — снисходительно усмехнулся Ингвэ. — Мне известно больше, чем ты думаешь. Правда, я не поверил донесению Кириэна, но понял, что ошибся, когда узнал о нападении на Лориэн. За месяц, прошедший с тех пор, мои посланцы побывали на Тол Эрессеа и все выяснили. Я знаю, что вы попали сюда случайно, совсем не желая того, и теперь не можете сами вернуться обратно. Я даже знаю, что вы отправились в Аман, чтобы просить Валаров открыть для вас Прямой Путь. Но как раз этого я бы и не советовал вам делать, даже если бы вы пришли сюда открыто, не нарушая наших законов.

— Это почему же?

— Великие Валары запретили людям ступать на землю Валинора, нараспев заговорил эльф, полузакрыв глаза. — Когда в древности Ар-Фаразон нарушил запрет, их гнев был так грозен, что изменился облик мира, целые страны скрылись под водой, а Валинор перенесся в Верхнее Море. Лишь для эльфов проложили Валары Прямой Путь, но с тех пор, как последний эльф покинул берега Средиземья, повелением Манвэ Прямой Путь закрыт навсегда. Не будите вновь гнева Великих Стихий, неминуемой гибелью грозит он дерзким!

— И что бы ты вместо этого нам посоветовал? — будничным тоном спросил Сергей. Он уже видел брешь в рассуждениях Ингвэ, но хотел заставить его выложить все карты.

Ингвэ снова посмотрел на него.

— Я справедлив, но не жесток. Хоть вы и нарушили много законов, я могу простить чужестранцев. Если вы не станете взывать к Валарам, они даже не заметят вашего недолгого пребывания на Блаженной Земле. Поклянитесь впредь соблюдать…

— Не верьте ему, — неожиданно вскричал Вингриль. — Это все обман, ты лжешь им, Ингвэ, как давно лжешь всем. Нет никаких Валаров и никаких чертогов Мандоса, ты один давно решаешь, кого казнить, а кого миловать. Но придет и твой час…

С голыми руками, воздев кулаки, звездочет бросился вперед. Ингвэ не шелохнулся, Вингриль не добежал до него нескольких шагов и упал, пронзенный сразу десятком стрел. Глорфиндейл дернулся за ним, но Сергей и Дима силой удержали его за локти. Ингвэ подчеркнуто скорбно склонил голову.

— Я сожалею. Надеюсь, вы будете благоразумнее и прислушаетесь к моему совету.

— Не все так просто, — возразил ему Сергей. — Ты сам заметил, что люди не бросают своих друзей в беде. Если мы не вернемся домой, нас будут искать, и рано или поздно кто-нибудь пройдет по нашему пути. Вернее, это может быть поздно для нас, но для тебя и сто лет — не срок. Тебе не о чем волноваться, если Валинор действительно под защитой могущественных Валаров, но если Вингриль прав, и Валары покинули вас, ты совершишь большую ошибку.

Мгновение, казалось, Ингвэ колебался, но потом гордо вскинул голову.

— Вы выбрали свою судьбу. Я дам вам возможность обратиться к Валарам, но снимаю с себя ответственность за их решение. Если вы погибнете, то, по крайней мере, будете знать, что я вас не обманывал. Готовы ли вы к этому? Подумайте еще раз, ведь немногие способны выдержать даже присутствие Валара!

Люди недоуменно переглянулись, но в глазах эльфов вспыхнула восторженная надежда.

— Да, мы готовы, — ответил за всех Глорфиндейл.

— Да, — подтвердил Сергей.

Ингвэ молча коротко кивнул и круто повернулся. Отбросив край тяжелого гобелена, он скрылся за ним. Несколько секунд все ошеломленно смотрели ему вслед, и вдруг Лилиан вскрикнула:

— Обернитесь!

Стража исчезла, все двери снова были плотно закрыты, и балкон над ними тоже опустел. Они не успели осознать, что это значит, как перед занавесом, на том месте, где только что стоял Ингвэ, возникло сияние. Появившийся прямо в воздухе столб света сгущался, принимая очертания огромной человеческой фигуры в длинных белоснежных одеждах. Нестерпимый блеск слепил глаза, мешая рассмотреть лицо. Когда через сияние перестал просвечивать рисунок гобелена, низкий, заставляющий вибрировать сердце голос заполнил весь огромный зал.