Эльфика. Простые вещи. Уютные сказки о чудесах, которые рядом

«Свожу тебя наконец в город поэтов и мушкетеров, объяснюсь в любви у Эйфелевой башни, покатаемся на катере по Сене, поедим устриц и круассанов!» – смеясь говорил он ей, сидя на кухне за чашкой вечернего чая. «Какой Париж? Ты что – с ума сошел? – отвечала тогда Рая. – Зачем гнать машину так далеко? А на бензин сколько уйдет, ты посчитал хоть? – укоризненно, словно отчитывая неразумного ребенка, говорила она. – Нет, Андрюша. Никуда мы не поедем. Ты, видно, с ума сошел совсем».

Андрей тогда тяжело вздохнул и как-то сник. А через пару месяцев у свекрови случился сердечный приступ, и муж поздно ночью помчался к матери. В ту ночь Раиса лишилась и свекрови, и мужа.

– Хотите сказать, если бы мы поехали в Париж, то и приступа бы не было у свекрови? – непонимающе спросила Раиса.

– Кто знает? Вполне возможно. Но даже если бы и был, вы все равно успели бы побывать в Париже. Если бы вы тогда свернули на другой путь, все могло бы пойти иначе… – сказал мужчина.

– Что вы хотите этим сказать? – вздрогнула Рая.

– То, что сказал, – вздохнул собеседник. – …Но продолжим. Скажите мне, почему, почему вы так и не признались Андрею в любви? за все пятнадцать лет – ни разу, я повторяю, ни разу вы не произнесли ни слова о любви к нему! – Лицо мужчины раскраснелось, и на минуту Раисе показалось, что сейчас на нее смотрят глаза мужа… Он немного помолчал, вдохнул побольше воздуха и продолжил: – Не исписали восемь блокнотов, не прочли сто тридцать восемь книг, не приготовили по тремстам тридцати восьми рецептам, не посмотрели двадцать пять прекрасных фильмов, зато вместо них растранжирили драгоценное время на просмотр никчемных сериалов, на пустые разговоры с приятельницами… Ну скажите мне, зачем было тратить время на обсуждение сапог Людочки? Или новых бровей невестки? Вам для этого давали время?

Мужчина перевел дыхание и торжественно встал:

– Итак. Объявляю приговор, – громогласно проговорил он и откашлялся. – Вам вменяется растрата имущества на сумму тридцати трех лет и восьми тысяч ста тридцати пяти возможностей разной степени ценности. – Мужчина склонился чуть ниже и процедил сквозь зубы: – Более того, вы начали склонять к преступной деятельности своего сына! Пока это квалифицируется как шантаж, но если он поведется, то в скором будущем бандитской группировкой попахивает! Карьера сына…. Понимаете, сейчас на кону стоит судьба сына. В него вложили великое будущее, а вы…

– Что – я?

– Вы не даете ему поехать в Энск, где ему предложили работу на создающемся предприятии. Отговариваете. Пугаете. Манипулируете.

– Да почему манипулирую? – возмутилась Раиса. – Я забочусь! Я же узнавала! Там же, в этом Энске, глухая провинция, слабая инфраструктура, никаких перспектив.

– Да откуда вам знать про перспективы? Там, между прочим, дня него такая стартовая площадка приготовлена, что по карьерной лестнице он взлетит не запыхавшись… Да что вам объяснять? Эх! – Мужчина махнул рукой куда-то в сторону и засунул в рот карамельку. – Из-за таких, как вы, не могу бросить есть сладкое.

– Почему? – тупо спросила Раиса.

– Потому что горько мне! Горько за вашу бездарно растраченную жизнь!

– Что же мне делать? – растерянно пролепетала Раиса.

– Что-что, исправлять, – промычал мужчина. – Это все-таки исправительная колония, а не тюрьма. Пока… – и собеседник многозначительно посмотрел на Раису. – Отправляйтесь к себе и подумайте хорошенько. Хотя нет, лучше не думайте! – спохватился вдруг он. – Вы, это, вообще, впредь меньше думайте. Отучитесь от этой глупой привычки – много думать. Сердцем живите, сердцем! Доверьтесь нам.

– Кому – вам?

– Ну, нам – тем, кто с вами вместе. Всегда. Хоть вы и не видите нас… – Мужчина замолк и посмотрел на Раису долгим взглядом, будто хотел сказать ей что-то еще. Это был взгляд Андрея… – Кстати, я тоже – всегда рядом с вами.

И Раиса вдруг все поняла.

* * *

Мощная волна подхватила женщину. Теплый поток нежности, усталости, света. Он был таким неожиданным, что у нее вмиг перехватило дыхание. Слезы выступили на глазах, а тело окунулось в невесомость. Не в силах выдержать этого натиска, Рая закрыла глаза.

– Раечка-Раиса, ты будущая… нет, не актриса. Певица! – эхом донесся голос папы.

Он подкидывает трехлетнюю дочурку в воздух так высоко, что сердце на секунду замирает в бешеном восторге, а потом принимается биться часто-часто. И так хочется вернуться снова в эти большие сильные руки и обнять папу сильно, очень сильно! И обнять весь мир вокруг, потому что в сердце столько тепла и света, что оно готово выскочить наружу. И этот вихрь вырывается-таки наружу и снова подхватывает свою хозяйку.

Отец остается внизу. А она летит.

Звучит музыка. Та самая. И Рая сейчас танцует, погрузившись в нее. А рядом с ней фантики.

«Да это же мои воспоминания!» – вдруг понимает Рая.

Вот грильяж в шоколаде. Его протягивает Андрей, улыбается и смотрит на нее глазами сегодняшнего мужчины. Раиса хочет взять угощение, но почему-то руки не слушаются.

А вот и Дима, он еще совсем маленький. Он еще верит, что станет изобретателем.