Эльфогеддон

— Я не контролирую эту хрень! Она не вызывается по щелчку! Я тут вообще сдохнуть был готов, чтобы дать вам время, а ты тут с претензиями! Знаешь что? Иди ты в задницу, Хьяго.

— Оп. Понял. Кажись, был типа неправ, — тролль примирительно выставил руки ладонями вперёд.

— Что, даже не будешь спорить? — нахмурился Дамиан.

— Смысл? Только время тратить. Ты сказал, я тебя типа услышал, — пожал плечами красноволосый. — До города пару десятков километров. Пошли, может, найдём там что-нибудь.

— А попрощаться с Мэгги? — спросила Хель.

— Ты что, техносектантка? Это ж просто машина.

— Я порой вообще его не понимаю, — прошептал Хорс нар-Вейгу. Та кивнула, соглашаясь.

Квартет выдвинулся в путь к Берсту. Город больше славился своими художниками, чем машиностроительной промышленностью, но для похода пешком других вариантов не оставалось. Солнце, яркое пятно за тучами, уже склонялось к горизонту, а ночевать под открытым небом никто не изъявил желания. Тишина вокруг могла быть обманчивой. После всех пережитых неприятностей каждый шорох казался источником опасности.

Что не помешало, впрочем, устроить привал и, наломав сухостойной древесины, развести костёр. Неизвестно, что могло ждать в городе, и отряд принял решение не встречать эту неизвестность на голодный желудок. Над костром разогревались четыре консервные банки с тушёнкой, наполняя воздух ароматом мяса. Хель подсела к Дамиану и негромко спросила:

— Что там тебе такого элливейро рассказывал? Когда попросил задержаться.

— Тебе не понравится то, что ты услышишь, — Хорс покачал головой, — лично мне не понравилось.

— Не тяни, пожалуйста. Это как-то связано с моими вопросами ему?

— Да. Это ответ на твой вопрос про клан нар-Вейгу. Йараллион прекрасно знал о нём. Хотя бы потому, что лично руководил операцией по его уничтожению двадцать два года назад.

— Что-о-о? — Хель заскрипела зубами.

— Он не стал говорить это тебе тогда, потому что боялся, что ты захочешь убить его, а он, пытаясь защищаться, потеряет контроль и убьёт нас всех в своей форме вампира-дикобраза.

— Какая забота, надо же! Если бы мы всё ещё были на колёсах, я бы забрала у Хьяго руль, повернула назад и убила бы его. Ублюдок. И молчал же, когда я называла ему своё имя! Что ещё он сказал?

— Сказал, что в живых оставили только двоих и забрали их в плен. На них хотели ставить опыты по контролю разума.

— Но потом союзные войска их освободили. Ригран и Вайш нар-Вейгу, мои родители. Вот тебе и учёный, хранитель знаний. А я его ещё защищала тогда, в подвале у изгоев. Надо же, у нас в руках был самый настоящий военный преступник. Не удивлюсь, если и те двое тоже были в чём-то таком замешаны. А такие все из себя возвышенные, высокопарные. А копнёшь чуть глубже — садисты и убийцы. Я очень надеюсь, что в составе этой Вуали, которую нам нужно найти, не только остроухие.

— Первый раз слышу, что ты так их называешь.

— Всё бывает в первый раз. Приятного аппетита, Дамиан.

Девушка поднялась и села со своей уже нагревшейся банкой консервов на камень в отдалении от костра, где начала лениво ковыряться в ней вилкой. Хьяго собирался подойти к ней, но ороконеру рыкнула на него, и тролль, пожав плечами, вернулся к костру. Фукс уже доел и настукивал ложкой по перевёрнутой жестяной банке несложный мотив. Дамиан прислушался к нему, пережёвывая слегка пересоленное по собственной вине мясо и с удивлением понял, что мелодия знакома ему.

— Ты тоже слушал «Безголового графа»?

— Ага, — кивнул гоблин, не останавливая ритм.

Дамиан проворно запихнул в глотку остатки еды и поставил перед зеленокожим ещё одну банку дном вверх. Хьяго тоже смекнул, что к чему, и через несколько секунд перед Фуксом уже была собрана практически полная барабанная установка. Взяв вторую ложку, гоблин проявил невиданное мастерство, создавая музыку с помощью жестянок.

— Я даже был на их концерте, когда они приезжали в Астарим, — сказал Дамиан с ностальгической улыбкой, — помню, как весь зал орал, когда они сыграли «Обряд», из своего второго альбома.

Гоблин подмигнул человеку и сменил ритм на чуть более быстрый, отстучав узнаваемую с первого раза сбивку. Хорс засиял, узнав мотив любимой песни, и начал петь, подыгрывая себе на воображаемой гитаре: