Эльфред. Юность короля

Этельред встал. Помолчал, а потом принялся задавать гонцу вопросы. Много вопросов — где, когда, как, сколько. И по его лицу Эльфред быстро понял — будет война.

Глава 2

Принц вышел на террасу замка. Он давно снял красивую котту, покрытую жирными пятнами, и остался в одной рубашке — камизе. Конечно, весна была теплая, и днем солнце пригревало на совесть, но вот ночью потягивало холодком. Поверх рубашки, чтоб не замерзнуть, Эльфред накинул плащ.

Он постоял, глядя, как у костра препираются дозорные — чей черед тащиться на стену, на холод и темень, потом прошелся до дверей донжона.

Рядом с ними, опираясь на каменный парапет, стоял Этельред. Он обернулся лишь на миг, увидел брата и снова вернулся взглядом на бревенчатую стену замка.

— Не спишь? Что так?

— Не спится.

— Докучает рана? Ты смотри, может, позвать лекаря — пусть еще разок посмотрит, а? Может, железом прижечь?

— Ерунда, брат. Не докучает нисколько. И лекаря незачем тревожить. Если станет гнить, я сам прижгу.

— Когда станет гнить, будет уже поздно, — Этельред помолчал. — Послезавтра выступаем. Ты, я так понимаю, останешься?

— С чего бы вдруг?

— Ты же ранен. К тому же… Разве годится будущему пастырю проливать кровь?

— Фу… Брат, все священники с амвонов провозглашают, что война с северными язычниками — святая война.

— Полагаю, тебе стоит остаться здесь хотя бы затем, чтоб на время моего отсутствия взять власть в свои руки.

Эльфред подумал, покачал головой.

— Не стоит. Не должно быть двух королей.

— Ты же не королем будешь.

— Ты уверен? — принц покосился на брата. — А ты помнишь о коронации в Риме?

— Так это правда?

— Истинная.

— Да как ты можешь помнить? Тебе было тогда лет пять.

— Но не годик же. Все помню. Многие таны об этом помнят тоже. Ни к чему все это, брат. Да и вообще, не хочу я находиться где-то в безопасности, в то время как все мужчины королевства идут на датчан. Это как-то… не по-мужски.

— Странное рассуждение для книжника.

— А что — книжник не мужчина? Ты поменьше слушай королеву.

— При чем тут королева?

— Вульфтрит твердит, что мне пора в монастырь. А я пока не собираюсь. Я женат, молод, хочу повеселиться. И оставим это. Я вот не понимаю. Бургред не помогал тебе воевать с датчанами, когда они высадились на Вектисе[4]. Почему же ты должен помогать ему?

Этельред молчал, будто не слышал.

Они помолчали. Во дворе все стихло, и две одинаковые фигуры стражников у костра в скачущих бликах света напоминали статуи фурий, неподвижные, как камень. Лишь время от времени один из них шевелился, чтоб подбросить хвороста в костер. Король медленно пошел к лестнице, ведущей на стену, Эльфред следовал за ним. Деревянные ступени заскрипели под ногами, и воин, стоящий на бревенчатой площадке, у верха лестницы, встрепенулся и склонился перед Этельредом.

— Взгляни, — негромко сказал король брату и обвел рукой темный горизонт. Небо еще и не начинало светлеть, но совершенной темноты ночью в этих краях не бывало, и без труда можно было разглядеть верхнюю кромку леса, огоньки дальней деревни, где тоже жгли костры, и полосу холмов вдали. — Это наша земля. Наше королевство. Здесь живут наши люди, которых мы должны защищать. Датчане — это страшная напасть, как саранча, даже хуже. Саранча сжирает урожай, а датчане — как огненный дождь, как… как…

— Всадники Апокалипсиса, — пробормотал Эльфред.

Король покосился на него. Поколебался — он явно плохо знал Апокалипсис, если вообще его знал — и, решив, что грамотному брату виднее, согласился.

— Ну да, именно. Сам понимаешь. Датчане из тех, кому нельзя позволить даже одной ногой ступить на землю. Они расползаются по земле, уничтожая все на своем пути. Если они укоренятся в Мерсии, то и из Уэссекса их будет уже не выкурить. Не те они соседи, чтоб жить с ними мирно.

Эльфред покачал головой.

— Датчане осели у Скнотенгагама еще осенью. И только весной Бургред сообразил, что с этим надо что-то делать?

— Видимо, соседство стало беспокойным. Датчане начали совершать набеги на окрестные селения, так я понимаю. Вокруг Скнотенгагама много селений. Уверен, что уцелели лишь те, которые прикрыты лесом, Шервудом. И потом, мерсийская вотчина — это дело Бургреда. Я же не могу вмешиваться в его дела, пока он не обратится за помощью. Теперь он обратился. И, сказать по правде, я рад, что ты решил идти со мной. Я тебе доверяю.