Эликсир князя Собакина

— Еще известка нужна! — объявил он и вручил швабру попу, наказав: — Тонким слоем размазывайте, от сих до сих, чтобы весь восточный склон белым стал. А я еще побелки подкачу — покрасим западный.

— А нам-то что делать? — загалдели старухи.

— Работать! — рявкнул поп. — И девкам веники дайте, пусть не отлынивают.

Позабыв основы научного феминизма, которые так старательно вдалбливала им французская княжна, сестры Пекунины похватали веники и кинулись помогать.

Убедившись в том, что ее участие здесь больше не требуется, Мурка-терминатор двинулась следом за Бабстом. Она подхватила его под руку и заботливо спросила:

— Костя, ты как? Совсем не в себе? Помочь, может быть?

— Спасибо, пока не требуется. Вот сейчас раствор новый замешивать станем — тут ты и поможешь.

— Раствор? Тот, что по рецепту Льва Сергеича? — навострила уши Мурка.

— Да нет. Известку. Тот-то раствор я с утра еще принял.

— Ну, и как? Как это было? Ты должен рассказать мне о своих ощущениях, а я опишу их в диссертации, которая прославит нас обоих!

Нет, все-таки очень сильный дух вселился в Костю Бабста. Ну виданное ли дело, чтобы после такого заявления он не пал в ноги прекрасной княжне, не поклялся ей в любви и верности, не пообещал оказать посильную помощь в написании научной работы, а продолжал как ни в чем не бывало шагать вперед?

— Да какие там ощущения, — пробормотал он. — С утра встал, голова большая и синяя, как земной шар. Алексеич спит, самогонку даже нюхать невозможно. Тебя нет... Ну, думаю, с Пашей ушла...

— Фи, Константин, как ты мог такое обо мне подумать! Я просвещала местных жительниц, и тебе это будет совсем не интересно. Лучше рассказывай, что было с тобой.

— А что со мной? Смотрю — березка стоит. Бетула пубенскенс.

— Мы ее принесли, пока ты братался с местным населением. Это бонсай Льва Сергеича, нам председатель подарил, как родственникам. А потом ты запустил аппарат, да?

— Запустил. А он как зашипит... Я кору растолок, вбухал туда сорок миллиграмм. Думал, что бетулин, а это вовсе не бетулин оказался.

— А что?

— Не знаю... Хитрит князь. Дальше стал считать до тысячи, а он вдруг говорит: только до ста — и шабаш.

— Кто говорит? Князь?

— Мозг.

— Ну хорошо, вы с мозгом поговорили немного, ты выпил раствор — и что дальше?

— Дальше сразу вокруг голоса начались... А гора — как гравюра.

— Костя, какие голоса?

— Басы. Про туман поют... А потом Сеня проснулся. Опаньки, смотри, что это у них там?

Дорога от горы обратно заняла гораздо меньше времени — может быть, потому, что бочка не мешала, или толпа религиозных фанатиков не отвлекала, или потому, что за разговором о важном время летит быстрее. Мурка взглянула туда, куда указывал Бабст. Возле магазина толпились местные жители.

— Костя, я думаю, нам лучше спрятаться. Мне кажется, что эти люди способны на любую глупость.

— От любой глупости я тебя защищу! — заявил этот неимоверный мужчина, и французская княжна снова залюбовалась им: богатырь! настоящий мужик! Правда, русская разведчица тут же добавила: «Кто бы тебя, Костя, от твоей собственной глупости защитил?»

Подойдя к толпе поближе, они увидели десяток цинковых ведер, в которых девки под руководством Авдотьи Терхировны уже мешали раствор.

— Как сметана должно быть! Без комков! — словно заклинание, повторяла старуха.

— А говорила, с князем ночевать будет! — указывая на Мурку и Бабста, выкрикнула нахальная Танюха.

Приглядевшись к бригаде побельщиц, княжна, к своему неудовольствию, узнала девок, с которыми накануне имела стычку на поляне.

— Который упал пузом в грязь — тот ей и князь! — насмешливо прибавила Дуня-толстая.

— В этом сезоне приличным девушкам полагается брать с собой за город не менее двух поклонников, — спесиво заявила княжна. — Князя вы уже видели, теперь познакомьтесь с профессором.

— Подумаешь, профессор. Мы уже с живым богом познакомились! — довольно улыбнулась Дуня-толстая.

«Совсем спятили, бедненькие!» — подумала Мурка.

Профессор тем временем оценил содержимое всех ведер, тут подбавил известки, там подлил воды и похвалил всех без исключения. Танюха, махнув рукой, притащила из магазина еще пяток глубоких, тоже оцинкованных, шаек.

— Да ты не переживай, отмоем мы все, — успокаивали ее подруги. — Будут еще лучше, чем новые!

— Ой, смотрите! — крикнула Танюха.

Со стороны фермы к магазину несся какой-то человек. Когда он подбежал поближе, стало ясно, что это не кто иной, как сам председатель. Но в каком виде! Запыхавшийся, растрепанный, бледный. Вид у бонзайского начальника был совсем не начальственный.

— Вот где вы! — выпалил он, с недоумением оглядывая ведра. — Так это ж вы корм для цыплят весь извели! Кто же это такое удумал? Что ж вы творите-то, милые? Вот помру я, и скажут — это того Пекунина хоронят, у которого цыплята от голоду в сытый год перемерли!

— Да что ты раскудахтался? Никто о тебе не вспомнит, когда ты скандрычишься! — срезала его Терхировна. — Как сметана должно быть! Без комков!

— Какая еще сметана? У нас не коровник, а птицеферма! А работать кто будет? — не унимался председатель. — Куры передохнут! Хоть бы воды им дали, жарища же! Сегодня машина придет!