Эликсир Купрума Эса

– Не знаю, дружочек. Мне, повторяю, сказали, что будут записывать всех. Да! И должна прибавить, что этим мы обязаны не только статье Роди Маршева, но и отваге, если можно так выразиться, Зои Ладошиной. – Теперь Надежда Сергеевна смотрела на Зою, смотрела не улыбаясь, как-то слишком уж пристально, и голос её звучал поглуше. – Это она, она одна отправилась вчера к Якову Дмитриевичу и убедила его пойти навстречу пионерам.

Весь класс, конечно, тоже уставился на Зою. Кое-кто даже приподнялся. Зоя сидела выпрямившись, опустив ресницы.

Затем Надежда Сергеевна отпустила класс на перемену, попросив остаться членов «инициативной группы». Им она сказала, чтобы они разыскали Гену Данилова, который ещё ничего не знал, и уговорились с ним, как оповестить всю школу о предстоящем мероприятии. После этого она ушла. Снова она чувствовала лёгкое беспокойство. Такие приливы беспокойства то приходили к ней, то покидали её уже несколько раз со вчерашнего дня.

Вчера, по окончании уроков в школе, она сидела в кабинете у Клавдии Мироновны, когда секретарша сказала о приходе Якова Дмитриевича. Он вошёл бодрый, улыбающийся и сразу заговорил каким-то очень уж приподнятым, этаким развесёлым тоном:

– Здравствуйте, уважаемая Клавдия Мироновна! Приветствую вас, дорогая Надежда Сергеевна! Разрешите? – Он сел в кресло и закинул ногу на ногу. – Так я, значит, вот по какому делу. Мы вчера посовещались с руководителем «Разведчика» и пришли, стало быть, к такому решению…

К какому решению они пришли, вы уже знаете. Минут пять Яков Дмитриевич с подчёркнутым увлечением говорил о том, что тягу к поискам и творчеству надо развивать в детях с самого младшего возраста, что одной лишь косностью взрослых можно объяснить такое положение, когда в научно-конструкторское общество привлекаются только старшеклассники. Надежда Сергеевна смотрела на директора дворца; ей казалось, что весёлость его не очень естественна и что глаза его, за четырёхугольными стеклами очков, временами как-то странно бегают.

Вдруг Яков Дмитриевич, без всякого перехода, проговорил:

– Да! Между прочим! А ведь эта… как её? Зоя Ладошина… Насчёт которой Куприян Семёнович околесицу нёс… Она ведь оказалась очень занятной девчушкой, очень занятной девчушкой! Понимаете, приходит вчера ко мне и начинает меня уговаривать, что надо допустить пионерский возраст… И… и так убедительно, знаете ли, так логично… У меня в голове, конечно, уже созрела эта идея насчёт сегодняшнего, но всё-таки её визит послужил, так сказать, толчком. Вы это ей так и передайте!

Вот тут у Надежды Сергеевны впервые слегка сжалось сердце, и у неё мелькнула очень смутная догадка: а не прав ли был Купрум Эс? Но замдиректора тут же отмахнулась от этой «глупости».

– Ну что ж, очень приятно! – сказала Клавдия Мироновна. – Только я не понимаю, зачем такой спех? Лучше бы недельку подождать, как-то подготовить детей, отобрать наиболее достойных…

Тут Яков Дмитриевич вскочил:

– Нет-нет! Ни в коем случае! Только сегодня! Как же так? Всё уже решено, всё подготовлено… Нет уж, только сегодня! Ковать железо, пока горячо! – Он поклонился обеим женщинам: – Ну, вы извините, я спешу. Значит, сегодня в шестнадцать тридцать. – Попрощавшись, директор дворца вышел.

– Энергичный человек, – заметила Клавдия Мироновна. – Быстрый!

В этот момент Яков Дмитриевич вернулся:

– Клавдия Мироновна, совсем забыл… Наши химики интересуются, что это за средство для ушей… которое вам дал Куприян Семёнович?

– «Слип камли»?

– Вот-вот! «Слип камли». Вы не могли бы дать нам пару кусочков? Наши химики хотели бы произвести анализ, разгадать, так сказать, секрет…

– Да возьмите хоть всё! – сказала Клавдия Мироновна. Она достала из ящика коробочку и отдала её директору дворца.

– Благодарю вас! Всего хорошего! Спешу!

И снова Надежда Сергеевна подумала о Куприяне Семёновиче и снова отогнала от себя эту мысль.

Когда всполошённые члены «инициативной группы» отыскали Гену и сообщили ему удивительную новость, он вцепился пятернёй в подбородок и некоторое время молчал.

– Не понимаю, почему так с бухты-барахты? Зачем такую горячку пороть? Ведь можно было бы выставку работ организовать… Всё! Побегу во дворец, скажу, чтобы отложили.

Гена отсутствовал всю большую перемену, даже остался без завтрака, и вернулся довольно мрачный:

– Ни черта! Как я его ни уламывал (он имел в виду директора дворца), упёрся на своём: сегодня и ни на день позже! У нас, говорит, есть какие-то особые соображения. Ладно! Попробуем и сегодня выставку организовать. Оповестите всех на следующей перемене: у кого есть готовые работы, пусть обязательно приносят.

Зоя слышала этот разговор и усмехнулась про себя. Она-то знала, что это за особые соображения, которые мешают директору дворца отложить мероприятие хотя бы на день. Ведь это она приказала Якову Дмитриевичу устроить всё именно сегодня.