Элис. Навсегда

При магазине органических продуктов за углом расположено кафе, залитое ярким светом арктического лета и с кондиционером, делающим температуру внутри соответствующей. Официантка в фартуке, похожем на часть облачения монахини, находит для нас два места за длинным общим столом. Онор заказывает себе гранолу [11] и соевый латте. Оказывается, она живет рядом, занимая особняк в Мэрилебон. Мы болтаем об отдыхе в штате Мэн, о работе, о потрясающем французском фильме, который Онор смотрела вчера, но вскоре терпение мне изменяет и я спрашиваю:

– А как поживает Тедди?

– Я как раз собиралась задать этот же вопрос тебе, – произносит она, поднося ко рту загорелыми пальчиками покрытую потрескавшейся глазурью чашку. – Я не видела его уже несколько недель. Мы не встречались после Бидденбрука.

– Значит, все было серьезно? Я имею в виду ту ссору за ужином. Мне теперь даже трудно вспомнить, из-за чего вы повздорили.

Разрыв между ними назревал у всех на глазах, но случился на пустом месте.

– О, это была всего лишь последняя капля, – вздыхает Онор. – Охлаждение между нами наметилось уже давно.

– Жаль. Мне казалось, Тедди был настроен серьезно.

– Он милый мальчик, – говорит она отстраненно, словно речь идет о ком-то, кто намного моложе ее. – Даже слишком милый. Наверное, здесь и заключалась основная проблема.

– А как восприняли это твои родители? Видимо, им теперь неловко продолжать общаться с Лоренсом?

– Никаких осложнений не возникло, – отвечает Онор и осматривается так, будто собирается закурить косяк и хочет убедиться, что за нами никто не следит. – Появились сложности иного рода, если ты понимаешь, о чем я.

Я с недоумением смотрю на Онор, гадая, какая новая фантазия пришла ей в голову. Она снимает очки, проводит рукой по волосам и склоняется еще ближе ко мне.

– Мне неловко говорить об этом, – доверительно шепчет она, – но тебя мои слова едва ли удивят. Он ведь преследовал меня все время, пока я находилась там. Ты не могла не заметить.

– Кто? Тедди?

– Лоренс. Он использовал любой повод, чтобы дать мне понять, чего хочет. Порой очень тонкими намеками, но и их было достаточно, чтобы я ощущала себя неуютно.

– В самом деле?

Меня охватывает злость, я готова встать на защиту Лоренса Кайта, и вместе с тем эта история вызывает любопытство. Меня вновь поражает бесконечная самоуверенность Онор, и я размышляю, нельзя ли мне обратить это каким-то образом себе на пользу.

– Неужели так и было, Онор? Я, признаться, даже представить такого не могла.

Вероятно, она слышит в моем тоне недоверие, потому что отставляет чашку в сторону и произносит:

– Просто ты понятия не имеешь, что он за человек. Ты будешь в шоке, когда все узнаешь.

Я молчу, ожидая продолжения.

– Кульминацией стал тот ужин в мой последний вечер в их доме, – рассказывает Онор. – Мне пришлось сесть рядом с ним за столом, и он буквально монополизировал все мое внимание бесконечными историями о своей работе, скучнейшими подробностями о новой книге. А потом произошла та сцена между мной и Тедди. Я даже не помню, что послужило ее причиной. А когда, расстроенная, я ушла в дом, Лоренс последовал за мной и… О, это получилось отвратительно. Он грубо схватил меня и попытался поцеловать.

– Невероятно! – вмешиваюсь я и заставляю себя изобразить сочувствие, положив руку поверх ее ладони и слегка пожимая ее. – Ты, наверное, пришла в ужас?

– Разумеется, – кивает она. – Это было нечто жуткое! Я ведь знала его всю жизнь как друга своих родителей. Он отец Тедди. К тому же уже почти старик. И еще я считала, что он до сих пор в трауре. И вдруг – такое! Ничего себе? Короче, я оттолкнула его и уехала.

– Тедди знает об этом?

– Разумеется, нет! Я решила сохранить все в тайне. Ты же не расскажешь Полли, надеюсь? Мне бы не хотелось причинять им еще большую боль.

И когда Онор произносит эту фразу, я понимаю: сейчас она хотя бы осознает, что лжет. Всю эту историю Онор придумала, чтобы утешить уязвленное самолюбие. И мне становится спокойнее. Я испытываю облегчение, увидев наконец, что даже у ее способности к самообману есть предел.

– Очень разумно с твоей стороны, – говорю я. – Наверное, он в тот вечер много выпил. Едва ли такое могло случиться еще раз.

Но нет, Онор много чего может порассказать. Я вижу, каким возбуждением загораются ее глаза. Ее так и распирает от стремления поделиться известной ей бесценной информацией.

– Как же глубоко ты заблуждаешься, Фрэнсис! – восклицает она. – Это вообще свойственная ему манера поведения. Лоренс жить не может без интрижек. Без связей с другими женщинами. И их было множество на протяжении его семейной жизни с Элис.

Я вскидываю брови и берусь за свой кофе, а она спешит продолжить:

– Честное слово! Мириам все мне о нем рассказала.

Не сразу, но я вспоминаю, что Мириам – мать Онор, модный дизайнер интерьеров.