Он продвигался медленно, с полуулыбкой, как ребенок в День волхвов, когда ранним январским утром можно распаковать кучу подарков. Паула представляла себе, что он ляжет на нее сверху, но у Горки появилась другая идея: ночь была длинной, поэтому он встал на колени перед подругой, умудрился снять с нее юбку, а затем хлопковые трусики из набора «Женский секрет» (три пары в одной упаковке), развел ей ноги, нежно глядя в глаза, и спрятал между ними голову… и в этот момент язык Горки, как по волшебству, стал языком Самуэля, в комнате больше не было ничего от Горки, был только Самуэль и Паула, и она теряла девственность с тем самым парнем, который сводил ее с ума. Никто никогда не целовал ее там, никто никогда не прикасался к ее интимным местам, и она не собиралась прерывать эту сцену.
Ей было не очень удобно, она чувствовала себя не слишком чистой, но ничего уже не имело значения: если он хотел именно этого, пусть продолжает, потому что ей очень приятно.
Она позволила ему проделывать все это еще некоторое время, а потом и повторить, но, когда почувствовала, что может кончить, и финал действительно близок, предпочла приподнять ему голову, что внезапно по-настоящему ее смутило.
Горка встал перед Паулой и без стеснения, без всяких глупостей или легкомыслия, стащил боксеры.
Наступил момент почти эксгибиционизма: парень начал ласкать себя, не боясь быть осмеянным, наслаждаясь видом ее обнаженного тела, поскольку Паула только что сняла лифчик. Он опять подошел ближе и лег на нее сверху, целуя ее. Новый поцелуй, оказался более животным и влажным, чем тот, которым они обменялись на вечеринке, однако был и раскрепощенным, и таким же классным. Несомненно, Горка отлично целовался, хотя Паула и не ценила его достоинств, потому что была с Самуэлем… Даже сейчас она представляла его – как раз в то мгновение, когда другой нежно входил в нее.
Горка остался внутри девушки, навалился на нее, и, не заметив этого, они оба уснули.
А утром все было уже иначе. В доме царила тишина. Родители уехали на конкурс бальных танцев. Юные, гладкие тела, резвившиеся в постели накануне, теперь представляли собой два пожеванных организма, источающих запах алкоголя и нуждающихся в душе.