Элита. На дне класса

Он продвигался медленно, с полуулыбкой, как ребенок в День волхвов, когда ранним январским утром можно распаковать кучу подарков. Паула представляла себе, что он ляжет на нее сверху, но у Горки появилась другая идея: ночь была длинной, поэтому он встал на колени перед подругой, умудрился снять с нее юбку, а затем хлопковые трусики из набора «Женский секрет» (три пары в одной упаковке), развел ей ноги, нежно глядя в глаза, и спрятал между ними голову… и в этот момент язык Горки, как по волшебству, стал языком Самуэля, в комнате больше не было ничего от Горки, был только Самуэль и Паула, и она теряла девственность с тем самым парнем, который сводил ее с ума. Никто никогда не целовал ее там, никто никогда не прикасался к ее интимным местам, и она не собиралась прерывать эту сцену.

Ей было не очень удобно, она чувствовала себя не слишком чистой, но ничего уже не имело значения: если он хотел именно этого, пусть продолжает, потому что ей очень приятно.

Она позволила ему проделывать все это еще некоторое время, а потом и повторить, но, когда почувствовала, что может кончить, и финал действительно близок, предпочла приподнять ему голову, что внезапно по-настоящему ее смутило.

Горка встал перед Паулой и без стеснения, без всяких глупостей или легкомыслия, стащил боксеры.

Наступил момент почти эксгибиционизма: парень начал ласкать себя, не боясь быть осмеянным, наслаждаясь видом ее обнаженного тела, поскольку Паула только что сняла лифчик. Он опять подошел ближе и лег на нее сверху, целуя ее. Новый поцелуй, оказался более животным и влажным, чем тот, которым они обменялись на вечеринке, однако был и раскрепощенным, и таким же классным. Несомненно, Горка отлично целовался, хотя Паула и не ценила его достоинств, потому что была с Самуэлем… Даже сейчас она представляла его – как раз в то мгновение, когда другой нежно входил в нее.

Самуэль дышал открытым ртом, когда входил в меня. Вот он внутри. Он в моем теле и оттуда мог видеть все мои секреты. Мог ли он увидеть мои мечты? Конечно, мог бы и потрогать их, если бы захотел. Мне было немного больно, но я не хотела выглядеть неопытной, поэтому старалась контролировать каждый мускул лица, чтобы выглядеть сексуальной, а не страдающей девочкой, но то, что я чувствовала, напоминало раскаленный железный прут внутри. Самуэль дотронулся пальцами до капелек крови, стекавших по моей ноге, и посмотрел на меня, но я не дала ему ничего сказать, я поцеловала его и, положив руки ему на спину, призвала его продолжать. Боль исчезла вместе со смущением. И намерение контролировать мышцы пропало, когда я отпустила его и наслаждалась его телом внутри своего собственного.

Самуэль внутри меня, его глаза пристально смотрят в мои. Какие густые ресницы… Я прикоснулась кончиком носа к его вздернутому носу. Его дыхание участилось, превратилось в едва уловимый вздох, и он ускорил движение. Не знаю, была ли это одна минута или три часа, но мы закончили одновременно – в момент чрезвычайного единения между нами.

Я сказала, чтобы он не выходил из меня и остался внутри, поскольку я хочу продолжать чувствовать его там, и он молча согласился. Я чувствовала, как постепенно перестает лихорадочно биться его сердце, но мое все еще колотилось от сумасшедшей любви.

Горка остался внутри девушки, навалился на нее, и, не заметив этого, они оба уснули.

А утром все было уже иначе. В доме царила тишина. Родители уехали на конкурс бальных танцев. Юные, гладкие тела, резвившиеся в постели накануне, теперь представляли собой два пожеванных организма, источающих запах алкоголя и нуждающихся в душе.