Элита. На дне класса

Она призналась, что хочет стать художником, рисовать в стиле японских комиксов и аниме, но знает, что в Испании это очень сложно, и рассказала Марио о своей поездке в Японию, на что он ответил:

– Классно.

Жанин также говорила о сериалах, которые смотрит, и стеснительно добавила, что запала на «H₂O»[45], потому что считает его очень милым.

– Круто.

Жанин изо всех сил старалась, чтобы между ними не возникало пауз, но Марио отмалчивался, и это было непростой задачей, кроме того, она не хотела показаться болтушкой.

Марио, который видел ее усилия, пробормотал:

– Слушай, ты мне не нравишься. Серьезно, прекрати. Ты не можешь мне понравиться и не можешь настоять на своем. Ты просто не способна меня заставить. А если ты хотела, чтобы я увидел в тебе нечто большее, чем просто толстую девчонку в школе, то тебе это уже удалось.

– Правда?

– Да. Я обнаружил, что ты фрик и не затыкаешься! Черт, ты не заткнулась ни на минуту с тех пор, как мы сели. Ты даже не попробовала молочный коктейль, от которого ты, кстати, еще сильнее потолстеешь. Не благодари за совет. Мы можем идти?

– Что? Вовсе нет… – Жанин не собиралась отступать из-за легких оскорблений, нет, она была настроена решительно. – Расскажите о себе.

– Нет.

– Да.

– Хватит.

– Давай.

– Ну…

Немного неохотно Марио начал рассказывать ей кучу банальностей: что он не очень любит сериалы, зато играет во множество игр… Он говорил о местах, где побывал, и о музыке, которую предпочитает.

Жанин хотелось знать эти музыкальные группы, чтобы иметь возможность связать одну тему с другой, но она никогда в жизни не слышала их и пребывала в недоумении. Молодые люди оказались антиподами друг друга. Но она намазала волосы оливковым маслом не для того, чтобы молчать.

– А почему ты такой? – вежливо спросила она.

– Смотри, подбородок – моего отца, глаза – бабушки по материнской линии…

Она не спрашивала парня о его внешности. Жанин собиралась выяснить, почему Марио такой черствый и обижает слабых, но внезапно поняла, что какие-то двери резко распахнулись.

– А она жива? – быстро спросила она, чтобы ухватить момент.

– Бабушка? Я бы не хотел об этом говорить.

Дело в том, что в таком случае Марио бы пришлось пуститься во всякие рассуждения, мол, у него нет чувств, он не плакал на похоронах и так далее.

– Я видела, как умерла мать моего отца. Другая бабушка жива, и она более занудная.

– Что?

– Это случилось в прошлом году. Мне было четырнадцать, а может, только что исполнилось пятнадцать, не помню. Бабушка серьезно болела, поскольку в молодости много работала в компании, которая производила пластик или что-то подобное, и там возились с большим количеством химикатов, разрушивших ее легкие. Ее состояние оказалось совсем плохим, но мы не знали: ведь она никогда не жаловалась. Она долго лежала в больнице, папа и мои дяди по очереди дежурили в палате по ночам. Им было непросто, они работали и сильно уставали.

Поэтому однажды, чтобы почувствовать себя старше, я сказала отцу, что тоже могу побыть с ней, но всего одну ночь, чтобы они отдохнули. Не пойму, понравилась ли им моя идея или они слишком вымотались, чтобы думать о чем-то еще, но мне позволили остаться. Это было несложно – бабушка спала. Правда, иногда она выла, издавая пугающие звуки, как животное, которое сбили на дороге и бросили умирать в агонии.

Ночь проходила более-менее хорошо, я взяла с собой несколько журналов и всякую всячину, чтобы отвлечься, а потом вдруг бабушка начала биться в судорогах, задыхаться. Я смотрела на нее и не представляла, что делать, выскочила из палаты, хотела закричать, но не могла… я была растеряна и сперва не догадалась попросить о помощи. Вдалеке, в конце коридора, я заметила медсестру и позвала ее, объяснив, что бабушке плохо.

Но когда мы вошли в палату, бабушка застыла, выпустила весь воздух и умерла прямо у нас на глазах. Возможно, если бы я сразу закричала или выбежала в коридор, ее бы спасли.

Жанин всхлипнула. Она не рассказывала эту историю в эмоциональной манере, но по ее щекам текли слезы.

– И вот еще… Ты подумаешь, что это ужасно. Я не плакала. То есть сейчас я плачу, но тогда – нет. Ни когда приехали родители, ни когда я увидела, как опечалены все родные, ни на мессе, ни на кремации… я не проронила ни слезинки.

Марио с интересом слушал ее, а когда она замолчала, его глаза широко раскрылись.

– Ты не хотела принуждать себя и притворяться, – сказал он.

– Именно. Слез не было, но я не напрягалась, не засовывала пинцет в карман, чтобы выщипать брови, как делал один персонаж из «Друзей»[46], чтобы пореветь, когда были на то причины…

– Тебе нравятся «Друзья»?

– Да. А тебе?

– Не очень, но поскольку его показывали в обеденное время, а у нас дома телевизор всегда включен днем…

– А мне нравится, я видела тысячу раз. – Жанин поднесла соломинку к губам и отпила из бокала с молочным коктейлем. – «Орео» уже теплый.

– Конечно, ты не замолкала все это время, – ответил Марио, чуть улыбнувшись. Почти.