Элита. На дне класса

А если вернуться к Бласу… Блас не был любовью, но мое чувство стало неким рубежом, и у парня был такой вздернутый нос. Но моя настоящая любовь, та, которая действительно оставила след, – самая глупая и иррациональная, которую только может испытывать девушка. Это любовь к отцу. Нет, не инцест, а безусловная любовь. Я не забуду, как Самуэль обратился ко мне по имени у себя в доме в тот день, когда я попросила попить воды, я будто услышала голос отца, который звал меня во весь голос. Его рот… Вот почему я полюбила Самуэля… он уникальный, несравненный и, самое главное, – единственный, он представляет всех тех мальчиков, которых я любила и которых, так или иначе, всегда буду любить.

Я всегда буду любить его.

Пройдет время, я встречу других, снова влюблюсь, и моя прежняя любовь будет казаться чем-то незначительным, но сейчас я знаю, что это правда, то, что я чувствую, – правда, поскольку этот необъезженный конь бежит внутри меня, и я не в состоянии набросить на него узду.

Паула заметила, как что-то изменилось в ее душе, она поняла вещи, которые считала непонятными. Она знала, что тайная любовь будет надолго спрятана в маленькой коробочке и она постарается сохранить ее, хотя Самуэль, вероятно, никогда ни о чем не догадается. Она не хотела быть пресмыкающейся дурочкой, которая теряет самообладание и достоинство, когда парень приказывает ей бежать. Она не желала, чтобы любовь могла управлять ею, как марионеткой. Она оборвала эту нить и почувствовала себя хрупкой и обнаженной, а потом заплакала, но не от горя, а от тоски, когда осознала, что больше не будет той девушкой, которая позволила увлечь себя эмоциям. Девушкой, которая сама подпитывает свой двигатель любви.

Как же прекрасно любить кого-то, и было чудесно, что он заставлял ее чувствовать, но оказалось так несправедливо, что она низведена до персонажа второго плана в своей собственной жизни.

Она могла пойти к Горке, но в этом не было никакого смысла. Она могла бы проведать Жанин, но решила, что подарок подождет, и вернулась домой, поцеловала маму, отправила сообщение отцу, написав, как он важен для нее, и наполнила ванну горячей водой. Прежде чем залезть туда, она посмотрела на себя, обнаженную, перед зеркалом, и ей понравилось то, что она увидела. Много раз она ненавидела свою женскую сущность. Ей было тяжело, когда у нее начались месячные: все смотрели на нее свысока, а она всегда избегала чувствовать себя женщиной, предпочитая быть девочкой, но теперь, когда она увидела себя без одежды, она искренне улыбнулась.

* * *

Жанин вернулась в школу. Ей не хотелось сидеть дома, это казалось неправильным, и хотя родители, совершенно потрясенные случившимся, пытались убедить дочь в обратном, она надела форму. Темный жакет с красной отделкой и соответствующая юбка.

Это было почти как протокол, как гейша и чайная церемония. Это напомнило ей о том, как она впервые надела форму «Лас-Энсинас». Жанин ненавидела ее, считала, что та символизирует множество ужасных вещей, и часто думала, что форма превращает мальчиков и девочек в нейтральных существ, лишенных индивидуальности.

Каким бы стал «Лас-Энсинас», если бы каждый мог одеваться по-своему? Жанин предполагала, что подростки по-прежнему создавали бы кланы, причем гораздо более яркие, но ей казалось, что носить форму в двадцать первом веке – классовый и старомодный подход. Тем не менее школьная одежда была красивой. Девушка дополнила ее любимой брошью в виде щита, решив, что теперь она, Жанин, – одна из тех волшебных девочек из историй, которые она читала, этакая Сейлор Мун[57], которая проводит пальцами по серебряному кристаллу и превращается в супергероиню.