Элитное подземелье

Мне кажется, что после разъезда с сестрой, когда Катя перестала ежедневно напоминать отцу об измене мамы, он стал чаще у нас бывать. А после смерти Кати, которая, кроме меня, была единственным знающим о мамином загуле человеком, папе стало некого стыдиться, и он опять потянулся к маме.

Они прожили вместе почти двадцать лет и не надоели друг другу. Мне не надо было об этом рассказывать, достаточно было видеть их по утрам, когда мама потягивалась, одной рукой нащупывала пульт телевизора, а другой тормошила сонного папу, у которого на щеке были видны розовые полоски наполовину от подушки, а наполовину от маминой ночнушки, в которую папа утыкался во сне.

Наверное, к возрасту «ягодки» моей маме захотелось африканских страстей и дополнительных материальных субсидий, но для любовницы она была слишком властной.

Мне она не каялась в своих ошибках, не рыдала на плече и у отца прощения не просила. Но иногда, ковыляя ночью в туалет через ее комнату, я слышала, как она плакала. Она не ревела в подушку, она лежала на спине, лицом к потолку, сдерживала вздохи и вытирала слезы со щек.

Господи, да о чем я думаю! Родители разберутся в своих отношениях в любом случае, а я сегодня нашла клад!

Не знаю, как реагируют на найденные пятнадцать тысяч миллионеры, я миллионеров мало встречала, практически ни одного, но моя радость перешла в другое качество. В раздумье. Куда денежки потратить? В принципе это не проблема, тут моя мама справится за день, но мне тоже хотелось бы поучаствовать в этом нелегком деле.

Надо настроиться и понять – чего же мне хочется больше всего? Квартира, машина, дача и тряпки, о которых я мечтала, теперь у меня есть. Чего у меня нет?.. Любимого человека. То есть для «перепиха» может подойти и Леонид, который периодически приходил в гости. Но как любимый человек он восприниматься не может, он много выпивает за вечер и в постели думает только о себе.

Чего же я хочу еще? Чтобы родители опять поженились! Но этого за деньги не сделаешь. А что можно за деньги? Операцию. Операцию, пятую по счету, на мое многострадальное колено. А на сколько она потянет? Тысяч на двадцать. Что из этого следует? А то, что пора браться за остальные цветочные горшки. Если там есть пачки хотя бы по пять и одному евро, то и это неплохо.

Я вспомнила вчерашнего раненого парня. Скорее всего, его личность уже установили… Думать о нем было тяжело.

Взяв жостовский поднос, я пошла в спальню за цветочными горшками.

Естественно, что телефон зазвонил именно тогда, когда я шла обратно с тяжелым подносом, стараясь не упасть. Звонила Мила. Она, понизив голос, начала рассказывать о пользе регулярной половой жизни для женщины. Я с ней согласилась коротким «Ну?», и Мила попросилась сегодня в гости вместе со своим воздыханным Шурочкой.

Для набивания себе цены я выдержала ее монолог о ценности человеческого общения еще минуту и согласилась принять сегодня в новой квартире не только Милу, но и Шуру. Мила замялась на секунду.

– А Леонид?

– Что Леонид?

– Шурка без него может отказаться.

– Ну и черт с ним, посидим вдвоем. Мне тебе надо многое рассказать.

– Настя! В отличие от тебя я не фригидная эгоистка. Я с Шурой трахаться хочу!

Мила заорала в полный голос, и я представила реакцию окружающих ее дам в консервативной редакции технического издательства.

Мне стало жалко Милу. Она не могла привезти Шуру к себе домой. Там, как и у нас, тоже были две проходные комнаты, активнейшая Милкина мать и еще пятилетний сын Милы, Вовочка.

– Ладно, часам к семи подгребай со всей своей компанией. Можете ничего не покупать, сама сделаю стол – как новоселье и как поминки по моей любимой Кате.

– Спасибо, Настюша! Мы будем ровно в семь. Целую!

Пока я не поступила, с подачи Кати, в институт, я думала, что самая настойчивая и громкоголосая женщина в России – это моя мамочка. Но после посещения квартиры Милы поняла, как ошибалась.

При обсуждении качества купленного сегодня мяса Милина мама, не особо напрягаясь, перекрыла звук собственного работающего пылесоса и соседской дрели.

Мила тоже не особо сдерживалась при изложении своих мыслей. Иногда ей удавалось говорить тихо, происходило это на экзаменах, когда она не знала материала. Если, не дай бог, в этот день она случайно подготовилась к вопросам, бедным преподавателям головная боль была обеспечена минимум на сутки.

Она говорила уверенно, рубила рукой воздух и потряхивала головой с пушистыми волосами. Перебивающих вопросов преподавателя она просто не слышала и излагала выученный, а иногда даже и понятый, материал до конца. Не справляясь со звуковым напором, гудели оконные стекла и дрожали входные двери.

Одногруппникам не приходилось переспрашивать, на какой вопрос ей пришлось отвечать – не услышать ее ответ могли только прохожие на другой стороне улицы. Остановить Милу можно было, только придвинув к ней зачетку с вожделенной четверкой. При тройке Мила впадала в праведный гнев и тихо орала, чтобы ей задали дополнительный вопрос. Опытные преподаватели при ее ответе выходили в коридор покурить.