Елизавета I

Лестер важно расхаживал по палубе флагманского судна, то отдавая приказания, то со скрещенными на груди руками вглядываясь вдаль. Как никто другой, он понимал, что последний раз выходил на поле битвы тридцать лет назад и что успехи его военной карьеры пришлись на годы царствования Марии Тюдор, когда он командовал артиллерией в Пикардии. Вид у Лестера был далеко не воинственный. Его тучная фигура, редеющая седая борода, потухший взгляд и морщины под глазами наводили скорее на мысль об усталости от жизни, нежели о боевом духе. И тем не менее королева выбрала его, а не нового амбициозного фаворита Уолтера Рэли и не племянника Лестера Сидни, которого она, впрочем, недолюбливала, и не кого-нибудь еще из горячих молодых людей, изо всех сил старавшихся подтолкнуть Елизавету к полномасштабной войне со старым неприятелем, королем Филиппом.

Да, в конце концов она выбрала Лестера, хотя и не без мучительных колебаний, когда одно решение сменяется другим. Недостаток опыта, неумение ладить с равными и подчиненными, у коих он неизменно вызывал глубокую неприязнь, сомнительная репутация государственного деятеля — все это было против него; в пользу же Лестера говорили его титул, богатство (хотя, чтобы снарядить эту экспедицию, ему пришлось изрядно залезть в долги), известная всем личная привязанность Елизаветы да и едва ли не королевский статус в глазах голландцев. И еще — неопределенность стремлений и, как ни странно, нетвердый характер. Елизавета боялась войны, в частности, потому, что дело это не женское и придется поделиться властью с мужчинами-военачальниками; ну а в лице Лестера она получала командира, который, отчасти из неумения строить собственные планы, будет делать все, как она велит.

События, предшествовавшие началу кампании, превратились для графа в чистый кошмар — королева любила такие фокусы. Получив извещение о назначении, Лестер заказал большое количество вооружения и провианта, разослал более двухсот писем с призывом стать под его знамена, и тут как раз явился нарочный с сообщением, что королева передумала. Она не может рисковать его жизнью. Она больна. Ей страшно, и надо, чтобы, когда боль становится особенно острой и она не может подняться с постели и уже прощается с жизнью, Лестер был рядом. Чего-то в этом роде граф, впрочем, и ожидал. Елизавета всегда зависела от него и никогда не любила отпускать его слишком далеко и надолго. А порой эта зависимость оборачивалась злобной мстительностью; так, Елизавета постоянно напоминала Лестеру, какую незаживающую рану он ей нанес, тайком женившись на дочери Франсиса Ноллиса.

С момента официального назначения, последовавшего в самом начале сентября, и до отплытия флота 8 декабря Елизавета держала графа в подвешенном состоянии. Лестер буквально места себе не находил. («Честное слово, — писал он Уолсингэму, чувствуя, что уже не может долее терпеть королевских капризов, — устал я от такой жизни».) Он был уверен, что, сколько бы людей ему ни удалось набрать и как бы основательно они ни были экипированы, Елизавета найдет к чему придраться. И командование перейдет к другому. Или вернется боль в ноге, или что-нибудь еще, какая-нибудь сущая ерунда снова заставит ее переменить решение — и вся столь тщательная подготовка пойдет прахом.

Уже буквально накануне отплытия Елизавета в очередной, на сей раз последний, раз напугала графа — задержала деньги, предназначенные для шести тысяч пеших и тысячи конных, составлявших его армию. Охваченный паникой, Лестер срочно связался с Уолсингэмом. Ради Бога, пусть пришлет деньги, писал он, она на этом ничего не потеряет, я продам ей часть своих земель за бесценок. Земли стоят шестьдесят тысяч, она получит их за тридцать, а если еще и лес продаст, то общая выручка составит сорок тысяч фунтов.

В конце концов деньги были получены. Лестер важно поднялся по трапу флагманского корабля, и флот отплыл из Хариджа.

Едва завидев приближение английских судов, население Флашинга разразилось шумными приветственными криками. Сидни, назначенный военным комендантом города, встречал их звоном колокола; раздался орудийный грохот — салют в честь гостей. Наконец-то у нас сам граф Лестер, знатный английский вельможа, верный друг королевы Елизаветы — и сам только что не король!