Елизавета I

Кэт Эшли, беззаботная и нерасчетливая дуэнья Елизаветы, настолько давно хотела этого союза, что он сделался у нее прямо-таки навязчивой идеей. Что бы там ни случилось за годы совместной жизни Сеймура и Екатерины, она твердо стояла на своем и, если имя адмирала трепали в ее присутствии, пылко вставала на его защиту. Больше чем кто-либо другой, Кэт знала об «особенных отношениях» этой пары и была совершенно убеждена — вопреки всеобщему мнению, — что если Сеймур женится на Елизавете, то ей вовсе не грозит дурное обращение, напротив, «он молиться на нее будет». (По воспоминаниям Томаса Перри, Кэт в откровенном разговоре с ним рассказала о том злополучном эпизоде, когда Екатерина застала падчерицу в объятиях Томаса Сеймура, и таинственно намекнула, что ей известно и кое-что еще. «Она вздохнула, — продолжает Перри, — и, помнится, добавила: «Но об этом в следующий раз»; однако тут же спохватилась и взяла с Перри слово никому ничего не говорить, дабы Елизавета «не была опозорена навеки»; ясно, впрочем, что «в следующий раз» говорить было и не о чем.)

Как-то осенью 1548 года Кэт призвали регент и его высокомерная жена и сурово отчитали за то, что она не уделяет должного внимания сестре его величества. Скажем, «однажды вечером ей разрешили отправиться на лодочную прогулку по Темзе», да и иные вольности допускаются. Герцогиня пригрозила миссис Эшли заменить ее кем-нибудь, более ответственно относящимся к своим обязанностям, и намекнула, что она «излишне симпатизирует милорду адмиралу». Тем не менее пока все осталось как есть, и, по мере того как Сеймур продвигался в осуществлении своих замыслов, Кэт, в свою очередь, ломала голову, как бы поскорее выдать свою драгоценную Елизавету за доблестного адмирала. «Ну, что там слышно в Лондоне?» — припомнила впоследствии Елизавета свой вопрос, адресованный Кэт. «Говорят, — последовал ответ, — что вы выходите за милорда адмирала». «Ну, это просто лондонские сплетни», — улыбнулась Елизавета и перевела разговор на другое. Но Кэт стояла на своем: «Подождите, оглянуться не успеете, как он посватается. Ведь милорд с самого начала на вас хотел жениться, а не на Ее Величестве».

Шли недели, месяцы, и к Рождеству о планах адмирала уже говорил весь Лондон. Он и сам переехал в столицу, расположившись в собственном особняке, так что любой его шаг сразу становился достоянием гласности. Томас Перри, придворный казначей Елизаветы, о котором говорили, что бухгалтерские записи он ведет «весьма небрежно» и вообще «мало что понимает в своем деле», чуть ли не ежедневно навещал адмирала и всякий раз проводил у него по часу, а то и более. Нетрудно предположить, о чем они говорили. А уж Елизавета-то знала это точно, ибо Перри докладывал ей, что Сеймур в деталях интересуется расходами на содержание ее двора, размером земельных угодий и вообще состоянием ее финансов — словом, всем тем, что и должно занимать практичного жениха. Адмирал предлагает обменяться сведениями, продолжал Перри, и явно по его поручению спросил, согласится ли принцесса выйти за его светлость, если на то последует одобрение Совета. «Когда до этого дойдет, — ответствовала, как он вспоминает, Елизавета, — я поступлю так, как велит мне Бог».

Не удовлетворенный этим уклончивым ответом, Перри упорно гнул свою линию. Чтобы убедить Совет, продолжал он, адмиралу нужна ваша помощь. Самый простой путь — обратиться к жене регента, и как раз в этом смысле он рассчитывает на Елизавету. Ей следует пойти к герцогине, очаровать ее и в конце концов убедить использовать свое немалое влияние в их общих интересах.

Это было чистое безумие, и адмирал полностью просчитался, не предполагая возможной реакции Елизаветы на подобное предложение. «Не может быть, чтобы он сказал такое!» — резко бросила она. «Да нет же, это его собственные слова», — смущенно возразил Перри. «В таком случае передайте ему, что ничего подобного не будет. Никуда я не пойду и никого уговаривать не стану!»

Елизавета терпеть не могла герцогиню с ее всегдашним высокомерием; а тут еще эти недавние угрозы уволить миссис Эшли. Потому она так и обозлилась — неужели Сеймур думает, что она способна на подобное лицемерие? Возможно, реагировала Елизавета чрезмерно, даже преувеличенно бурно, но на это у нее могли быть свои причины.

Как бы юна она ни была, сколь бы ни льстило ей внимание Сеймура и как ни кружилась голова, Елизавета, должно быть, рано почувствовала, что ничего из затеи Сеймура не выйдет. Все к этому шло. То есть конечная цель, насколько она могла судить, осталась прежней, но двигался он теперь к ней ни шатко ни валко. Уже не покушался на власть с такой откровенностью, как прежде, уже не собирал толпы людей, чтобы вести их на штурм Лондона. Да и политическое влияние его, наверное, упало — иначе зачем бы ему использовать невеликие возможности Елизаветы для воздействия на Тайный совет? Вместо того чтобы действовать, Сеймур медлил, запершись в своем лондонском доме и как будто выжидая благоприятного для него стечения обстоятельств.