Елизавета I Австрийская

На другой день, 29 сентября, она пребывает в грустном настроении после посещения часовни, сооруженной на месте трагической гибели кронпринца Фердинанда Филиппа Орлеанского, сына Луи Филиппа. В тот день, когда карета, в которой он ехал, перевернулась и погребла кронпринца под своими обломками, тому исполнилось всего лишь тридцать два года. «Вот вам еще одно доказательство, что каждого из нас ждет такой конец, который предначертан нам свыше, — говорит Елизавета своим приближенным. — Ну кто мог подумать, что, отправляясь на невинную прогулку, Фердинанд больше никогда не переступит порог своего дома! Вы хотите, чтобы я перестала ездить верхом, но никак не можете понять, что я все равно умру только так, как мне суждено»[358]

. И в тот же день она на виду у любопытной публики ездит верхом в сопровождении флигель-адъютанта императора, и при этом ее лошадь совершает головокружительные прыжки через самые разнообразные барьеры. В замок она возвращается немного побледневшей и уставшей, но в очень хорошем настроении.

Между тем, известие о несчастном случае с императрицей глубоко потрясло короля Баварии. В письме к кронпринцу Рудольфу[359]

он откровенно делится с сыном императрицы своими переживаниями: «Если бы ты только знал, как я завидую тебе. Ты счастливчик, потому что имеешь возможность находиться рядом с женщиной, которую я боготворю. Умоляю тебя, напомни прекрасной императрице о том, что есть на свете человек, преданный ей всей душой и готовый рабски исполнять любые ее капризы. Меня очень успокоили заверения, полученные в октябре из Геделле от Луи[360]

, в том, что Елизавета отныне будет осторожнее ездить верхом. Еще один несчастный случай с ней я не переживу… Я собираюсь поместить в раму твой портрет, чтобы повесить его рядом с портретом императрицы и одновременно любоваться двумя самими дорогими мне людьми. Передай императору, что я по-прежнему отношусь к нему с глубоким почтением. Что касается меня, то я наслаждаюсь чудесными зимними деньками высоко в горах и запоем читаю увлекательные книги, что всегда доставляет мне наибольшее удовольствие…»

По возвращении в Геделле Елизавета вместе с братом Людвигом и младшей дочерью вновь окунается в тихую, размеренную сельскую жизнь, прерываемую лишь по-прежнему частыми и длительными прогулками верхом на лошади. Франц Иосиф тоже очень доволен приездом и хорошим самочувствием супруги, однако и сейчас считает своим долгом потребовать от Елизаветы, чтобы она вела себя более осторожно. Главным ее недостатком он считает неумеренность во всем, чем ей приходится заниматься. По мнению императора, именно это часто служит причиной душевного разлада, от которого она так страдает. Вместе с императором в Геделле приехал и кронпринц Рудольф, которого очень хвалят его воспитатели, а некоторые высокопоставленные придворные недоумевают по поводу чересчур смелых взглядов наследника престола, привитых ему его либеральными профессорами. 19 ноября, в день именин Елизаветы, в покоях Валерии устраивают небольшой бал, на котором императрица участвует во всех играх и веселится от души. Глядя на нее в такие минуты, никак нельзя представить, что такой открытый и беззаботный человек ни с того ни с сего может впадать в тяжелую меланхолию. А поводом для этого может стать и такое печальное событие, как смерть ее любимой собаки Шадова. Елизавета тяжело переживает утрату старого верного друга. На могиле собаки в парке замка Геделле устанавливают каменную плиту с ее кличкой и датой смерти.

В ноябре 1875 года император отстраняет от должности главного шталмейстера своего некогда всемогущего генерал-адъютанта графа Грюнне и назначает вместо него принца Эммериха фон Турн унд Таксис. С уходом Грюнне венский двор теряет одного из последних столпов того времени, когда многие в ближайшем окружении императора были единомышленниками его матери эрцгерцогини Софии. Теперь с этим покончено навсегда. Более того, теперь Елизавета всерьез рассчитывает, что ей удастся сделать своими единомышленниками и некоторых придворных дам, ранее бывших на стороне ее свекрови. Одной из первых в плену обаяния императрицы оказывается в 1876 году ландграфиня Тереза фон Фюрстенберг, которую Елизавета ввела в свое ближайшее окружение вместо графини Шаффгоч.

В конце января приходит известие, что выдающийся венгерский государственный деятель Деак находится при смерти. Елизавета лишена возможности навестить умирающего и вынуждена ограничиться присутствием на его похоронах 31 января. Вместе с императрицей, так много сделавшей для претворения в жизнь идей покойного, о Деаке скорбит вся Венгрия, в значительной мере обязанная ему своим нынешним статусом в рамках империи.