Елизавета I Австрийская

По пути из Афин яхта попадает в жесточайший шторм, который Елизавета, как всегда, переносит без проблем и лишь добродушно посмеивается над своей свитой, сраженной морской болезнью. Проведя еще несколько дней на Корфу, императрица прибывает 13 сентября в свой замок «Мирамар» близ Триеста, а оттуда едет прямиком в Геделле, где ее ожидают увлекательные выезды на охоту. Здесь же она застает брата, герцога Людвига, с супругой и дочерью. Жена Людвига, баронесса Валлерзее, бывшая актриса Мендель, производит впечатление добродушной, тактичной, скромной и спокойной женщины. Все относятся к ней очень хорошо, кроме герцога, которому вообще очень трудно угодить. Елизавета, которая очень любит брата, считает, что ему повезло с женой: «Любая другая женщина уже давно бы ушла от него, а с этой он счастлив»[370]

. Много внимания императрица уделяет восемнадцатилетней дочери брата Марии, тем самым открыто демонстрируя свое презрительное отношение к предрассудкам относительно морганатического брака ее родителей. Она приближает к себе свою «морганатическую племянницу» и была бы не прочь основательно подружиться с ней, а пока знакомит ее с другими членами императорской фамилии, в том числе с ее ровесником кронпринцем Рудольфом, который выглядит значительно старше своих лет. Однако графиня Фестетикс поглядывает на девушку с недоверием, ею снова владеет недоброе предчувствие, что когда-нибудь она сыграет роковую роль в жизни императрицы. «У Марии Валлерзее довольно привлекательная внешность, — записывает она 28 сентября 1876 года в свой дневник, — и я бы с удовольствием полюбила ее, но что-то необъяснимое удерживает меня от этого. Временами она кажется мне какой-то ненастоящей, как бы играющей чужую роль».

Во время выездов на охоту императрицу сопровождает ее старый знакомый капитан Мидлтон, специально для этого приехавший из Англии. С недавних пор он принадлежит к числу восторженных поклонников Елизаветы как прекрасной женщины и талантливой наездницы. Отличаясь весьма заурядной внешностью, капитан в седле словно преображается, своей гордой посадкой и высоким мастерством вызывая симпатию и уважение окружающих. В Геделле у Мидлтона много работы, потому что не проходит и дня без выездов императрицы на охоту или на прогулку верхом. Но и свое свободное время Елизавета проводит главным образом с лошадьми. Дело доходит до того, что вновь прибывших гостей она принимает прямо в конюшне. Нетрудно догадаться, что когда наступает январь и приходит время возвращаться в Офен, Елизавета с большой неохотой покидает милый ее сердцу Геделле. «Тебе хорошо, — пишет она матери, — ты можешь жить в Мюнхене так, как тебе нравится, и поэтому жизнь в городе дается тебе гораздо легче, чем мне»[371]

. В этом отношении императрица очень напоминает баварского короля Людвига И, который в том же году в письме к кронпринцу Рудольфу делает следующее признание: «Меня неудержимо влечет на природу, на чистый, здоровый воздух. Жизнь в тесном и душном городе не для меня»[372]. А Елизавете в феврале 1877 года приходится ехать в Вену, и единственным утешением для нее при этом служит только то, что в столице у нее будет возможность брать уроки «высшей школы» верховой езды во всемирно известной испанской школе, учениками которой были многие знаменитые наездники. В марте императрица снова охотится в принадлежащем ее супругу охотничьем угодье в Гединге.

Семейная жизнь императрицы в это время наполнена заботами о здоровье и воспитании маленькой Валерии и поддержкой супруга в его нелегком труде по управлению государством. С Францем Иосифом, который, как и много лет назад, нежно любит свою жену, она по-прежнему поддерживает очень хорошие отношения. Правда, время от времени император испытывает недоумение по поводу, мягко говоря, странных поступков своей супруги. Например, он никак не может взять в толк, что особенного нашла Елизавета в маленьком и невзрачном мавре по прозвищу «Рустимо», полученном в подарок от вице-короля Египта. Поначалу и маленькая Валерия, с которой мавр играет по просьбе ее матери, не испытывает к этому «черному дьяволу»- ничего, кроме чувства мистического ужаса, и ей понадобилось немало времени, чтобы привыкнуть к нему. У придворных новая «игрушка» императрицы вызывает отвращение, они не хотят ездить с Рустимо в одном экипаже и вообще стараются держаться от него подальше, а графиня Фюрстенберг называет его не иначе как «черная обезьяна». Мария Фестетикс полагает, что в маленьком мавре «слишком много от животного и слишком мало от человека».