Елизавета и Маргарет. Частная жизнь сестер Виндзор

Незадолго перед Рождеством семья уехала в Сандрингем, и вопрос брака Маргарет повис в воздухе. На Новый год его обсуждали между собой королева, принц Филипп, принцесса Маргарет и Ласселс. В период этих обсуждений королевская семья посетила свадьбу Джонни Далкита, будущего герцога Баклю. Он женился на модели Нормана Хартнелла Джейн Макнейл. Принцесса вместе с королевой и принцем Филиппом в числе первых поздравили молодую пару. Свадебная церемония собрала толпу в 20 000 человек, и ее запечатлела на пленку светская кинохроника, ведь принцесса и Далкит когда-то считались чуть ли не женихом и невестой. Вскоре после возвращения в Сандрингем Маргарет наконец сообщила матери имя «того самого».

Реакция королевы-матери идеально характеризует ту противоречивую ситуацию, в которой оказались влюбленные. По словам Таунсенда, она выслушала известие с «присущим ей пониманием» и «без намека на гнев или возмущение»³⁷. Спокойная внешне, но страшно расстроенная, она связалась с Ласселсом, чтобы обсудить эту «ужасную новость». Она даже расплакалась и призналась, что «эта история ее совершенно подкосила»³⁸

. Однако же, вместо того чтобы предложить Таунсенду подать в отставку, она добавила ему обязанностей и включила в состав семейных встреч, чтобы он и Маргарет могли больше времени проводить вместе. Полная путаница, да и только.

Конечно, королева и королева-мать пытались выиграть время, полагая, что роман вскоре исчерпает себя. Как всегда, они считали, что лучше задобрить Маргарет, чем портить с ней отношения, что могло только подтолкнуть ее к неразумным действиям. Этот осторожный подход иллюстрирует обычную для семьи политику «страуса», то есть игнорирование потенциально взрывоопасной ситуации, пока она не станет нестерпимой³⁹.

Осложняло ситуацию и то, что Ласселс, которому формально поручили незавидную должность третейского судьи, не пользовался доверием Маргарет. Он же, в свою очередь, считал, что Таунсенд подвел его и нарушил негласное, но нерушимое правило – не вступать в отношения с «высшими». Маргарет совершенно справедливо подозревала, что Ласселс ей не доверял и не уважал ее. Принцесса винила его в тех бедах, которые вот-вот должны были обрушиться на нее и ее возлюбленного. «Вот человек, который разрушил мою жизнь»⁴⁰, – говорила она, подразумевая, что ни она, ни Таунсенд ничего не могли сделать. Правда заключалась в том, что превыше всего Ласселс ставил преданность королеве и короне, а не Маргарет и своему коллеге. Им нужен был защитник, который бы выступал на их стороне, а они неразумно полагались на Ласселса.

Июньская коронация неумолимо приближалась, и Ласселс убеждал королеву, что она не могла допустить скандала накануне исторического события. Пышная церемония должна была знаменовать начало правления новой королевы. Он предложил отослать Таунсенда за границу, предпочтительно куда-нибудь подальше, например дав ему должность в Сингапуре. Это предложение не встретило одобрения у монархини – пока. Вместо этого она попросила Маргарет подождать окончания коронационного периода, чтобы тогда определиться, как следует поступать. «При нынешних обстоятельствах мою просьбу подождать год нельзя назвать неразумной»⁴¹

. Так как Таунсенд продолжал исполнять свои обязанности при дворе королевы-матери и жил в Кларенс-хаусе, пара решила, что вполне может подождать два с половиной года, до 25-летия Маргарет.

Дальнейшие обсуждения отложили по причине серьезной болезни королевы Марии. У нее возобновились симптомы желудочного заболевания. Она болела недолго и умерла 24 марта 1953 года. Елизавета унаследовала огромное богатство – ларец с бриллиантами, жемчугом и изумрудами, а с ним – ее непоколебимую преданность короне. Королева Мария твердо верила, что интересы страны всегда должны стоять выше собственных. Готовясь к коронации, Елизавета без колебаний возложила на свои хрупкие плечи груз монархического прошлого.

Маргарет восприняла смерть бабушки совершенно по-другому. С детских лет королева Мария постоянно критиковала ее – сначала за вес, потом за рост и, наконец, за избалованность. Возможно, в глубине души она почувствовала облегчение, что королева Мария умерла прежде, чем присоединила свой критический голос к хору тех, кто хотел положить конец ее роману с Таунсендом.

Перед смертью королева Мария выразила желание, чтобы ее похороны не мешали подготовке к церемонии десятилетия. По ее просьбе траур при дворе свели к минимуму, чтобы полностью сосредоточиться на торжественном событии, в подготовке которого участвовал весь дворец. У Маргарет не оставалось времени на собственные проблемы, и предстоящее торжество ее полностью захватило. Предполагалось нечто неслыханное в истории Британии, знаменующее новый этап монархии, и поэтому все надлежало организовать «не просто хорошо, а исключительно хорошо»⁴².