Элизиум, или В стране Потерянных Снов

— Не уверен, что мне нужно именно туда, — смущенно пробормотал Драко. — Я даже не знаю, где мне его искать. Если бы кто-то видел его, ну хоть кто-нибудь. Это мальчик, ему двенадцать лет, он… худенький, со светлыми волосами, как у меня, и он…

— Мы не видели беглецов очень давно. Знаешь, ты вообще-то первый беглец, какого я встретил. Разве что когда был маленьким совсем, но тогда я и не помню. А вот прежде, до моего рождения, их было много. Тогда, когда можно было ими торговать… — начал Шейн.

— Отчего же запретили? — небрежно осведомился Драко.

Шэннон устало вздохнула. Отпила из своей чарки.

— Это нововведения нашей Светлости, королевы Полудня. Моя мать отлично помнит ее воцарение и все, что тогда творилось. Я была девочкой еще… совсем юной девочкой. Беглецы стали свободными… многие желали уйти, и творили страшные дела, чтобы выведать путь обратно. Грабежи, разбой…

— А кто был прежде этой… Светлости?

— Старый король. Он умирал, когда она явилась. И уж такая добрая, справедливая. Красивая. Столько надежд мы питали. Посмотри только, куда нас завела ее доброта. Мы проигрываем князю Сумерек, мы… вымираем. Наше небо затянуто этими проклятыми тучами, идут дожди, гибнет урожай. Нет никакого сладу. И надежды нет. Хорошо еще, что беглецы разошлись кто куда, и больше не трогают нас. Наверное, ушли в Рассветный край. Вот где богатства, по слухам. Туда их всех тянуло.

— Но я не понимаю, — начал Драко упрямо, — не понимаю, чем беглецы отличаются от вас, от всех других.

Шейн и Шэннон переглянулись.

— Что ты имеешь в виду? — наконец, осторожно, спросил Шейн.

— Посмотри на меня. Я чем-то хуже тебя, твоей матери? Я чем-то отличаюсь, кроме того, что попал сюда голый, без одежды, оружия и вещей?

Шэннон коротко качнула головой.

— Ты не здесь родился. А родился там, в замирье.

— Какая разница? Те, кто пришел сюда прежде вас всех, они тоже…

— Наши предки отдали свое тело и умерли, чтобы сюда прийти, — сказала Шэннон спокойно. — Можешь ли ты сказать, что умер?

Драко прикусил губу.

— Нет, — в конце концов, сказал он. — Нет, я определенно не помню, чтобы умирал.

— Может быть, тело твое мертво там, в замирье? — с какой-то странной надеждой спросил Шейн.

— Нет, — повторил Драко. — Я пришел сюда… ну… целиком.

— Значит, ты не живой и не мертвый, — просиял Шейн. — Теперь понимаешь?

Драко кивнул. Теория эта была ему знакома — по крайней мере, он несколько раз натыкался в описаниях Сомнии на деление всех живых существ по рангам, по кастам. Мертвые, живые, полумертвые и полуживые. Теперь вот и беглецы.

— Мама, пускай несут пирог, — сказал Шейн, явно утомленный этими расспросами.

Шэннон позвала служанку. Принесли пирог, он умопомрачительно пах ягодами и сладким тестом. Драко потянулся за кусочком.

— Итак, держать меня здесь незаконно? — невинно осведомился он, перехватив суровый взгляд хозяйки. — Я все правильно понял, леди Шэннон?

Она смущенно дернула плечом.

— Ты первым погибнешь, если покупку раскроют. Уж я позабочусь о твоем ожерелье. Если заметил, оно вполне мне подвластно. Но стражи свободы… ах, да что говорить. Лет пять назад я бы и побоялась тебя покупать, наверное. Теперь я в отчаянии. А стражи свободы ушли на войну и наведываются к таким, как мы — да еще подальше от Рубинового кольца — так редко…

— Что вся сделка того стоила, — хладнокровно закончил за нее Драко.

Шэннон с едва заметным раздражением поднесла к губам расшитую шелком салфетку.

— Не грусти, — сказал Шейн, отрезая себе большой ломоть и облизывая пальцы, — тебе будет здесь хорошо. Здесь, у нас. Со мной.

* * *

По крайней мере, Шэннон сделала все, чтобы он чувствовал себя почти свободным, почти равным — даже не слугам, а хозяевам. Почти. Возможно, хотела компенсировать эту треклятую веревку у него на шее.

Драко перепробовал все, что только придумать мог — побег, ножи, ножницы, осколок стекла, кислоту, в которой дубили кожи, огонь… Первые дни в поместье он провел в непрерывной агонии, пока Шэннон не пригрозила, что со следующей попыткой сердце его может не выдержать, и он просто умрет. После этого он решил действовать другими способами.

Была возможность подластиться к Шэннон — он видел, что ей приятно его общество. Может быть, он и зашел бы дальше разговоров у камина, да только красивая его хозяйка умела держать дистанцию. По взглядам ее, по случайно оброненным словам, он замечал, как она тоскует — и уже не по мужу даже, просто — по мужчине, но она, вероятнее всего, была не так глупа, чтобы допустить беглеца ближе. Она никогда к нему не прикасалась, никогда не задерживала на нем взгляд.

Другое дело Шейн. Драко охотно с ним беседовал, и часто случалось, что нытьем и уговорами, мальчик добивался того, чтобы мать отпустила Драко с ним — долгие прогулки, выезд на лошадях, правда, в пределах чертовых «миль беглеца», книги, беседы, сердечные тайны… Хотя последние Драко про себя называл «телесные».