Элизиум, или В стране Потерянных Снов

— Ты сейчас лежишь в своей постели. В комнате, где все такое же, как прежде: книжные полки, игрушки, метлы, гардины. За окном наши сады, там, вероятно, зима. Может быть, немного снега. Твоя мама…

Драко осекся на секунду, поймав затравленный и полный горечи взгляд.

— Твоя мама, — он глубоко вздохнул, чтобы найти силы продолжать. — Держит тебя за руку. Она, может быть, она… в слезах. В отчаянии. Потому что ты не просыпаешься.

— Папа, — Скорпиус нахмурился и побледнел. — Почему ты говоришь…

— Я это видел сам. Сюда пришла только твоя душа. Твое тело — там, в Малфой Мэнор. Ты не мог знать, а я знаю. Я слышал диагноз, я видел врачей, я сидел у твоей постели, кричал твое имя или шептал, или повторял, как повторяют, если зовут потерявшегося.

Драко наблюдал, как по бледному лицу скользит тень горечи и какой-то долгой и тяжелой печали.

Но Скорпиус вдруг быстро тряхнул волосами, рассыпав капельки брызг, и они поймали радужные блики, на щеки его вернулся румянец, а глаза лукаво сверкнули.

— Папа. Пойдем. Пойдем, я покажу тебе…

Драко не мог устоять против этого счастливого голоса, даже если бы очень хотел. Он протянул сыну руку. Скорпиус сжал его пальцы своими — горячими и мокрыми, и от нежности Драко почти задохнулся. Маленькая и мокрая ладошка в его руке лежала, стиснутая, пойманная, живая — как птица — доверчивая и готовая в любой момент вырваться из плена.

Скорпиус потянул к сводчатой арке, провел Драко по боковой галерее, улыбаясь и взглядывая снизу вверх.

Свет стал глубоким, густым и желтым, словно масло. По потолкам, отделанным золотыми пластинами, бежали отблески, рассыпались и сходились, как отражения от воды. Драко взглянул на розовые стены замка за полосами ухоженных садов. Небо без единого облачка висело низко над городом. В зелени, в траве и ветвях, оглушительно трещали цикады.

— Мои павильоны, — с гордостью сказал Скорпиус, остановившись у перил полукруглого балкона. — Смотри вниз, папа.

Драко посмотрел. Вниз, десятками, уходили выступы бледно-красного камня. По ним разбегались дорожки, обрамленные цветами и выстриженными кустарниками. Деревья образовывали живые галереи с потолками из искусно сплетенных садовниками ветвей. На дне этого овального кратера видны были лужайки и концентрические линии цветников.

— Этот — павильон земли. Все, что принесла Нинту, все здесь.

Скорпиус вытянул руку над перилами, и с клумбы внизу поднялся шлейф, разноцветная вуаль. Она взметнулась выше и рассыпалась бабочками — белыми, желтыми, пестрыми, голубыми и зелеными.

Бабочки покружили над головой короля, рассыпаясь и вновь собираясь, а затем опустились к нему на плечи живым покровом. Крылья их трепетали, как лоскуты.

— Если я захочу, могу одеться в бабочек, — сияя, сказал Скорпиус. — Я могу одеться только в синих бабочек или только в желтых или…

Драко протянул руку, коснулся его щеки.

— Ты такое где-нибудь видел, папа?

— Если ты вернешься и выучишь кое-какие несложные заклинания…

Скорпиус подмигнул ему.

— Если! Если! Но здесь нет никакого «если». Я все могу! Мне не нужно учить заклинания, мне только нужно захотеть.

— Так вот о чем ты мечтал, прогуливая уроки? — Драко слабо усмехнулся.

— Нет! Я никогда не мечтал о таком. Все, что у меня есть… о таком не мечтают, папа. Идем, — Скорпиус нетерпеливо хлопнул в ладоши, и живой покров с его плеча вновь распался на разноцветные дрожащие кусочки.

Резной лифт, подобный тому, что был устроен на границах подземелий, бесшумный и быстрый, поднял Драко и его сына над павильонами земли, и они оказались на площадке, ведущей к ажурным подвесным мостикам, протянутым между высоких башен. Похожие на минареты, остроконечные и золоченые, они тянулись к небу, и мосты слегка покачивались от ветра, который, выбравшись из заточения замковых стен, резвился и рвал с флагштоков канареечно-желтые флаги.

Мосты сплетались и расплетались, образуя нечто вроде паутинной структуры. Иногда они скреплялись меж собой подвесными беседками, маленькими домиками, в каждом из которых был устроены места для уединенного чаепития.

— Павильон воздуха, — сказал Скорпиус и побежал по мосту.

Ветер поднял полы его оранжевой накидки. Голые ступни легко касались хрупких пластин, Скорпиус на бегу оглянулся и рассмеялся.

— Не бойся, — крикнул он, приложив ладони ко рту, — не бойся, папа! Иди за мной!

Драко зашагал, и мост под ним ощущался таким же твердым, неподвижным, как каменный пол. Драко видел, тем не менее, что вся конструкция раскачивается от порывов ветра и шагов. Эта магия его заворожила, увлекла, и он добрался до ажурного шатра безо всякого страха.

Скорпиус протянул ему чашку с горячим чаем.

— Это вкусно, — сказал он ласково. — Правда, честно. Я помню, сколько сахару ты кладешь в чай. Я помню, что ты любишь со сливками.

Драко смущенно взял чашку и сделал глоток. Вкус был так похож на тот, далекий — из дома, из мира крахмальных скатертей и утренних газет, что он закрыл глаза от удовольствия.

— А теперь посмотри вниз, — предложил Скорпиус.