Элла в театре

— Принесли младенцу подарки, — подхватил Пат.

— И на всей земле воцарились мир и согласие, — пискнул ангел, когда все подарки оказались в яслях.

— А я всё равно не понимаю, почему младенца Иисуса зовут Мадонной, — пожаловался Сампа.

Но учитель ничего ему не ответил.

Глава восьмая

Рождественское представление

— Не бойтесь, ибо я возвещу вам великую радость, — сообщила Ханна в костюме ангела и посмотрела на учителя, который сидел в первом ряду. Зал был битком набит папами, мамами, братьями, сёстрами, бабушками, дядями, крёстными и прочими заинтересованными лицами. Учитель кивнул Ханне и впервые за неделю улыбнулся.

Пастухи чинно стояли рядом со своими баранами и поклонялись ангелу. Точнее, поклонялись только двое. Сампа не поклонялся — он боялся, что с него свалится полотенце.

— Ступайте в Вифлеем. Там найдёте вы младенца в плёнках, — звонко продолжал ангел.

В публике раздался нервный смешок, но он тут же стих, потому что мама Ханны ткнула Ханниного папу в бок. Учитель закрыл глаза.

Сампа попробовал было следить за происходящим из-под полотенца, но понял, что это бесполезно. «Главное, видеть край хоть чьей-нибудь одежды», — решил он.

Когда пастухи отправились в Вифлеем, публика немного удивилась, потому что один из пастухов вдруг устремился следом за ангелом.

Подол, за которым увязался Сампа, принадлежал посланцу небес.

— Мы идём поклониться младенцу, — сказал один из тех пастухов, которые всё-таки добрались до места.

— Будешь дразниться, я тебе все крылья пооборву, — раздался плачущий голос Сампы откуда-то из-за кулис.

Спустя мгновение третий пастух, всхлипывая, достиг Вифлеема. Кланяясь яслям, он задел посохом висевшую над ними лампу-звезду. Лампа со звоном разлетелась вдребезги. Наступила тишина. Мы с Иосифом и пастухами застыли как вкопанные, публика затаила дыхание, а учитель наконец открыл глаза, чтобы выяснить, что это были за странные звуки.

— Я так и знал, — заревел Сампа и с воем побежал за кулисы, столкнув по дороге со сцены одного из баранов.

Все с интересом ждали, что будет дальше. Кроме, разумеется, Сампиных папы и мамы, которые покинули зрительный зал в ту же минуту, что и Сампа — сцену.

— Иди уже, — послышался голос из-за кулис. Один из мудрецов возник было на сцене, но тут же спрятался обратно.

— Не толкайся, звезда ещё не зажглась, — сердито сказал Тукка за занавесом.

— И не зажжётся, не жди, — ответил второй мудрец и снова выпихнул Тукку на сцену.

— Мы три мудреца, мы идём за этой звездой, — сообщил Тукка и показал пальцем на провод от лампы, тихо покачивающийся в воздухе.

— Вообще-то нас только двое, потому что Пат ещё в туалете, — добавил он, повернувшись ко второму мудрецу. — Я же говорил, что надо подождать.

Тут за кулисами послышался шум, и чьи-то сильные руки вдруг вытолкнули на сцену пропавшего пастуха. Пока мы размышляли, чьи они — Сампиной мамы или какой-то высшей силы, — на сцену выскочил и третий мудрец.

— Мы принесли младенцу подарки, — издалека заголосил он. Он вытирал пот со лба и лихорадочно разыскивал что-то у себя под мантией.

— Бутылку забыл в туалете, — пробормотал Пат и бросился обратно за декорации, откуда тут же раздался грохот.

— И на земле воцарились мир и согласие, — провозгласил ангел, бросив убийственный взгляд на Сампу. У ангела было только одно крыло, и оно имело жалкий вид.

Публика разразилась бурными аплодисментами.