Эллинские поэты. VIII -III вв. до н. э.

Мы начнем с техники мотивов и лейтмотивов, сущность которой сводится к тому, что определенная мысль прочно владеет поэтом и он находит выражение ей в многократном повторении какого-либо одного слова - либо на протяжении короткого, в несколько стихов, отрезка текста (тогда можно говорить о мотиве), либо всего, достаточно обширного произведения (тогда мы назовем такое слово-образ лейтмотивом). Так, в "Трудах и Днях" Гесиод объясняет важность хороших отношений с соседом, которому всегда можно дать взаймы и надо вовремя вернуть долг. И вот, в пяти следующих друг за другом стихах (345-349) пять раз повторяется слово "сосед", в следующих десяти (349-358) - двенадцать раз глаголы "давать", "отдавать" и родственные им существительные (в том числе в ст. 354 и 355 - четырежды, в 356 - дважды).[9] Такие же скопления мотивов мы найдем в ст. 697-701 ("брак" и "жениться"), 760-763 ("молва"). Бывают, однако, мысли, которые владеют поэтом на протяжении более длительного времени, сменяя друг друга, - мы их вправе считать лейтмотивами. К ним, в частности, относится идея зла, которое видит вокруг себя поэт; к ней он возвращается неоднократно (88-103, 191-271, 346- 356, 703-721). Средством спасения от зла служит, с одной стороны, собственный честный труд, с другой - общественная справедливость. Соответственно, оба эти лейтмотива накапливаются на протяжении всей поэмы. "Труд", "трудолюбие" и его антитеза "безделье": ст. 20-28, 43-46, 299-316 (едва ли не в каждом стихе); 382-398, 409-412, 438-144, 494-498, 578-579, 767-779. "Справедливость", "справедливый", "несправедливый": ст. 36-39, 190-192, 213-230, 249-283 (всего в этих стихах - 17 раз). Автор явно не ищет лексического разнообразия, а собирает воедино все известные ему доводы в пользу труда и справедливости.

Бывает, однако, и так, что лейтмотивы не покидают художественную площадь, отслужив свое дело, как это происходит у Гесиода с той же "справедлив остью", а, переплетаясь друг с другом, составляют различные комбинации. Например, в 1-й элегии Солона можно выделить 4 комплекса идей, владеющих сознанием автора:

а) человеку свойственно стремление к благополучию и богатству;

б) они надежны, если дарованы богами;

в) в погоне за богатством человек склонен к насилию и несправедливости;

г) за это ему грозит расплата, посылаемая судьбой.

Если мы проследим, как представлены эти идеи в элегии, то увидим, что в ст. 3 совмещаются мотивы аб

, в ст. 7-8 - авг , в ст. 9-13 - бвг , в ст. 16-32 - вг , в ст. 33-42 -

ва , в ст. 43-64 - аг , в ст. 65-68 - гвг , в ст. 71-76 - абг

. Получается то, что один голландский ученый назвал "сплетенной сетью", - Солон все время возвращается к каждой из четырех идей не в силу хаотичности своего мышления, а потому что считает их все для себя одинаково важными.

Другой прием архаической техники - так называемая рамочная (или кольцевая) композиция. Древнейший ее образец мы найдем в XIX книге "Одиссеи" при описании шрама, полученного героем в юности на охоте. Смысл этого рассказа в том, что по давней примете старая нянька узнала Одиссея и неумеренным выражением радости могла испортить его тайный план мести женихам. Однако, вместо того чтобы сразу описать эмоции старушки, автор вставляет подробный рассказ о том, как юноша поехал в гости к деду, как он вышел на охоту и на него напал кабан, ранивший его клыком в ногу, как потом рану лечили и как, наконец, отпустили гостя домой с подарками. Весь рассказ, занимающий около 70 стихов, обрамляется лексически близкими формулами (ст. 392-394 и 465-468): "Вдруг узнала рубец, кабаном нанесенный когда-то...", "Только коснулась рубца... " (в подлиннике сходство еще отчетливее).

По такому же принципу построена, например, и 1-я ода Сапфо: 1-я строфа - призыв к богине ("...не круши мне горем сердца, благая"), последняя строфа - воззвание о помощи ("...союзницей верной будь мне, богиня"). Между этими строфами умещается воспоминание о прежнем явлении богини и ее ответ на новую просьбу. Отличие кольцевой структуры в оде Сапфо от эпизода в "Одиссее" состоит в том, что там рамочная композиция как бы изымает подробное описание детали, столь любимое в эпосе, из сплошного повествования, придавая ему самостоятельное значение; у Сапфо рамочная композиция, напротив, придает цельность и завершенность ее рассказу. Некоторое сходство с этим приемом, усиленное концентрическим расположением членов, являет и сама 1-я строфа. В прозаическом переводе ее первые два стиха составляют такую схему:

Два определения расположены по краям стихов; в центре - имя бессмертной богини, значение которой усиливается ее происхождением: "дочь Зевса".