Элохим, о Элохим

Меж тем, толпа стала расходиться. Частью довольная, частью - нет. При том, не то, чтобы одна часть была довольна, а другая недовольна. Нет. Толпа, как единый организм была наполовину довольна, наполовину недовольна вся. Целиком. Недовольна, что Трижды изменившего не сожгли. И довольна, что кой-какое зрелище ей все-таки показали. Древние израильтяне и арабы понесли эти события в свои домы, а некоторые иностранные туристы сняли сцены суда и несостоявшейся казни на фото и на видео. Правда, когда в своих странах они проявили пленки и прокрутили кассеты, то на фотографиях увидели различные танцевальные па Айседоры Дункан. А на видеокассетах - любительский порнофильм, снятый в шестой квартире четырнадцатого дома по Пятой Магистральной улице города Перми. Очевидно, Господь не хотел документальной фиксации своих действий и вставил на фото и видео первые пришедшие Ему в голову события. А почему Ему в голову пришли Айседора Дункан и пермское порно, мы сказать не можем. Потому что неисповедимы мысли Господни.

9 А потом Мовшовичу представился случай приобрести еще одного ученика. Но из этой затеи ничего не вышло.

После никак закончившегося ауто-да-фе к нему пришли монахи из бенедиктинского монастыря и предложили воскресить три дня назад скончавшегося отшельника Иоанна Дубовника. Этот Иоанн двадцать семь лет просидел на вершине дуба и питался тем, что гадили птицы. И все эти двадцать семь лет он только и делал, что молил Господа о собственном спасении. А тех, кто приходил к великому старцу за советом, остальные бенедиктинцы гнали прочь. Чтобы не отвлекали от спасения. Три раза в засушливые годы, когда корма в стране было мало, и птицам нечем было гадить, Дубовник от голода сваливался с дуба. Но монахи, чрезвычайно гордившиеся таким выдающимся святым, снова взволакивали его на вершину, привязывали и держали в таком состоянии до тех пор, пока какая-нибудь сердобольная птица не срала ему прямо в рот. Иоанн насыщался, его отвязывали, и он снова начинал молить Господа о своем спасении.

И вот, наконец, три дня назад он в последний раз свалился с дуба. Но не разбился. Потому что умер еще раньше. От старости, а не от голода. Такой вывод монахи сделали, обнаружив, что отшельник был с головы до ног птицами обосран. А может быть, и от голода. Может быть, отшельник решил добиться еще большей святости и вообще отказался от пищи. Даже птичьего помета.

Его, согласно правилам, похоронили на третий день, то есть вчера. Но весь монастырь настолько просмердел отшельником и птичьим пометом, что избавиться от запаха не было никакой возможности. Хотя монахи и открыли настежь все окна и двери, а ветры в эти сутки дули необычайные.

Возможно, монахи имели тайную надежду, что Мовшович, воскресив и забрав с собой обостранного, заберет с собой и вонь. Но Мовшович от воскресения отказался. Во-первых, ему совсем не улыбалось таскать за собой человека, которого нужно постоянно обеспечивать птичьим говном. Во-вторых, какой смысл у ученике, только и думающем о своем спасении, в молитве, а не в деле. А в-третьих, а скорее во-первых, Мовшович не получил на счет Иоанна Дубовника никаких указаний от Бога. Направно от втихаря посматривал на небо, напрасно он вслушивался в него, напрасно ожидал какого-либо толчка в голову или сердце. Ни хрена! Бог не давал о себе знать. И естественно, не давал знать о воскрешении Иоанна Дубовника. Но ничего этого Мовшович монахам не сказал. А сказал следующее:

- Братие, отцы вы мои святые, волки вы мои любимые, какой смысл воскрешать этого замечательного усопшего. Как вы сами видели, в последние дни он вообще прекратил питаться. А почему? - спрашиваю я вас...

- Действительно, почему? - в свою очередь спросили монахи у Мовшовича.

Ученики, зажав носы, тоже вопросительно глянули на Мовшовича.

- А вот почему? - судорожно глотая свежие порывы налетающего ветерка, объяснил Мовшович, - он скорее хотел придти к Господу. И, возможно, сейчас он уже рассказывает Ему, как он двадцать семь лет спасался и, наконец, спасся. И они вдвоем с Господом радуются его спасению. И наслаждаются этой восхитительной вонью. Так что, я думаю, воскрешение Иоанна Дубовника было бы противно его воле и Его воле.

И Мовшович поднял палец вверх. После этого вонь в монастыре стала совсем невыносимой. Возможно, Господь, забрав к себе Иоанна Дубовника, вонь оставил на земле.

Мовшович с учениками быстро слиняли. Вскорости монахи покинули монастырь и разбрелись по другим. Стены обветшали, а потом рухнули. А потом оказались погребенными под другими культурными слоями. Сначала кое-кто из самых старых арабских старожилов еще что то помнил о монахе на ветке дуба. Но потом вместе с дубом вымерли и они. И память о великом отшельнике в течение двадцати семи лет обсераемом птицами и о монастыре, взрастившем его, исчезла совсем. Настолько совсем, что его даже забыли канонизировать. Лишь легкий запах вони сохранился до сих пор, и туристов сюда не водят.

Такова история несостоявшегося одиннадцатого ученика.