Эмбер Глоу: Око Бури

Только вот сбудутся ли эти видения? Или Буря поглотит их — и сотрёт своей властной и безжалостной рукой? Теперь это зависело от неё.

Эмбер стояла на площади, вымощенной серым кварцитом, словно окаменевшая. Свет струился со всех сторон: от белых фонарных столбов, от мраморных статуй героев былых времён, встречавших пришелицу величественным молчанием, даже из-под ног, от незримых ламп, искусно вмонтированных в каменные плиты. Казалось, сам воздух был напитан светом, и она стояла, точно жуткое изваяние кошмара, чёрная прореха Тьмы на прекрасном облике светлого города. И на лице под глубоким капюшоном плаща залегла непроглядная тень.

В её голове проносилось: «О Предвечный Свет! Останови меня. Прекрати эту Бурю, если такова Твоя воля. Порази меня громом, если хочешь, только… только сделай так, чтобы мы с Виградом Сорли снова встретились!»

77

Две стороны — в каждой истории.

И Эмбер не знала, чем закончится эта.

Доэтваль жаждал Бури и разрушения, но вслед за ними шли боль и смерть. Не светоносное очищение, как некогда проповедовал древний герой. От легендарного миротворца в нём ничего не осталось.

Шла война — и война шла в её сердце. Она не понимала, как оказалась здесь. Только бред, порождённый джетом, мог снова привести её на этот путь!

Между Светом и Тьмой залегла Бездна. Бездна предательства, лжи и крови. Линия фронта проведена — но на чьей она стороне?

Две фигуры в тёмных плащах направлялись к Чертогу: серый плащ странницы почернел от дождя. Серый плащ, подаренный миротворцем Виградом Сорли. Плащ, который он набросил ей на плечи, словно пытаясь укрыть от бурь и невзгод.

Башни Чертога окутали свинцовые облака, в которых начинали зарождаться молнии, предвозвещая новое свирепство Бури. Они вспыхивали с глухим рокотом всё ярче, пока одна из них не расколола надвое небо.

— Мы разрушим всё до основания! — всполохи гроз освещали лицо Доэтваля, казавшееся безумным в этом буйстве стихии. Его глаза горели красными огнями взорвавшихся звёзд, чёрные волосы развевались на ветру.

— Ради чего? — Эмбер резко развернулась к нему.

Доэтваль не ответил. Он просто стоял, смотрел на неё, и в глазах его полыхала ненависть.

«Если бы его душа была способна испытывать боль, она бы со временем пробудилась. Сейчас же она мертва», — вспомнила странница слова Воргелла Торра.

И это она его таким сделала. Да, это она свела его с ума своими тёмными трюками. Она — та, кто соблазнила его Тьмой, заставила страдать и мучать других. Она, Око Бури, способная менять имя и судьбу. Она стоит за всем этим.

И как же было страшно и больно, когда они взошли на лестницу из тридцати трёх широких ступеней и встали на пороге огромного колонного зала с зеркальным мраморным полом, чья пугающая пустота сотрясалась от грома.

Они развернулись лицом к оставленному позади залитому дождём городу — вернее, к тому, во что он превратился: Эмбер знала, что если Орто Ксен и Гида не успеют, очень скоро столица падёт под натиском Бури, и налетевшие разрушители выжгут дотла то, что не смыл дождь.

— Они сами виноваты в уничтожении своего дома, — процедил Доэтваль с холодной жестокостью, — Алессион был грязным городом.

«Может, их город и правда грязный. Но почему они должны умереть в нём?»

— Вся грязь должна быть смыта, — продолжал Бальдевейн. — Вселенная должна очиститься Бурей.

Эмбер похолодела от ужаса. А ведь когда-то они с Тьюди грезили о новом мире, о жизни, где никогда не будет Бури, где не будет бесконечных жестоких войн. Он был честен. Он никогда не лгал ей и не предавал. А теперь бесстрашный мальчик с круглыми васильковыми глазами, которого она знала прежде, превратился в чудовище, разрушившее тысячи жизней.

— Всё это было ложью! — Доэтваль обвёл рукой пространство перед собой. — Фальшивая картинка, скрывавшая подлость и мерзость.

— Но Чертог…

— Миротворцы оказались слабы и бесполезны, не способны противостоять даже Совету, не способны постоять даже за себя! Пусть небо обрушится на это место и погребёт его под собой, пусть грозовой огонь Бури пожрёт эти камни!

Белые стены Чертога, которые всегда казались ей такими красивыми, громады башен, уходящие в небо, — всё это было обречено обратиться в прах и пепел.

«Доэтваль уже не человек, — пронеслось в голове странницы, — его душа и разум пропитаны ядом».

Но она не желала оставаться во власти тёмных джетов, чуть не погубивших её в гроте Менауту однажды, а тем более отдавать им своё сердце.

Если бы только можно было вернуть Тьюди, если бы только можно было ему помочь!.. Если бы, взяв его за руку, можно было вместе с ним вернуться к Свету!

«Каждый раз, когда ты будешь карабкаться наверх, ты почувствуешь, как боль усиливается, и эта боль будет терзать тебя вечно».

Эмбер схватилась за голову и закрыла глаза. Её пальцы дрожали, пока она ждала нового раската грома.

Дождь лил стеной, хороня под собой умирающий город, небесный огонь полыхал на башнях, разгораясь фиолетовым пожаром.

— Давай, чего же ты ждёшь, Око Бури? — взревел Доэтваль Бальдевейн. — Войди со мной в эпицентр разрушения, когда мир закружится в танце смерти!