Эмбрионы

– Я так счастлива! – кричала Анастасия, покачивая бедрами в такт музыке. Играло не пойми что; напоминало восьмидесятые.

Комнату будто занесло пеленой; стены колыхались под мощные биты, а мужчины наблюдали за своими танцовщицами.

– Миша, мамочка очень тебя лю-ю-юби-и-ит! – Алена кинулась в объятья сына, целуя его пухленькие щечки.

Артем слегка улыбнулся всей картине, подперев голову ладонью. Его щеки горели от спирта, а глаза то мутнели, то проявлялись.

– У тебя такая красивая радужка сейчас, милый. – Анастасия поцеловала мужа в губы, смачно и как-то неприлично. – Ты у меня такой сероглазый волчок! Ау-у-у! – Она завыла на люстру, представляя огромный шар на потолке луной.

– Тише, Тасенька…

– Не мешай веселиться! А то укушу!

Музыка давит на мозг, плющит. В животе штормит… Кажется, там даже кричат чайки. Вся картинка превратилась в огромный кубарь красок и звуков; танцев и выпивки… нет, это слишком плохо… нехорошо…

– Тась! Тася! Открой сейчас же!

Анастасия заперлась в туалете, блюя то ли кислотой, то ли чем-то максимально мерзким. Но ей не привыкать.

– Боже мой. – Девушка оперлась об унитаз, переводя дыхание. В дверь ломились, крича и ругаясь; ручка, кажется, сейчас оборвется. – Все нормально, Артем. Я просто переела и перепила.

«Зачем ты пьешь? Ты же беременна. Там чулавек, мать его за ногу…»

Она обошла мужа, словно незнакомого человека. Прополоскала рот под струей воды и вернулась в гостиную.

– Ух, Насть, ты… там немного… – Виталий заглотнул всю рюмку целиком и крякнул.

Анастасия пощупала жопу: платье задралось так, что было видно трусы. Сосед направлялся танцевать.

– Ты видел мои трусы? – громко спросила соседка, кладя ему руки на плечи.

– Не волнуйся, они красивые.

– Ага, с Пчелкой Майей.

Виталий засмеялся, продолжая танцевать. Алена похлопывала в ладоши и кричала им вслед, допивая бокал шампанского. Видимо, детский праздник превращается во что-то странное…

– Пап, хватит. Вы опрокинули мой столик. Хватит! – Миша одернул отца за штанину, но тот как-то откинул его ногой. – Пап, перестань танцевать!

Мальчик заплакал, неуклюже вставая на руках.

– А-а-а-а! – Миша завизжал рваным детским криком, когда отец случайно наступил ему туфлей на ручку. – Ай, пальчик… пальчик… – Мальчик заплакал так жалобно, так моляще взглядывая на маму. Он целовал свою ручку сам, успокаивался сам. Алена ничего не видела и не слышала, продолжая пить.

Анастасия крутилась и смеялась, заваливаясь и играя грудью. Девушка шаловливо приподнимала подол и так короткого платья, а потом закатывалась кряхтящим грубым смехом.

Плачущий шестилетний ребенок. Смеющаяся соседка; пропавшая, потерявшаяся Алена… Куда мы попали? Что мы здесь делаем?..

– Осторожнее, мне больно! – Анастасия ударилась о шкаф с одеждой.

Артем закрыл входную дверь на два замка, мямля что-то нетрезвым языком.

– Сколько можно, а?! – заорал он, подходя к жене.

– Я не понимаю, милый… – отвлеченно проскулила девушка, пытаясь вылезть из платья. – Я хочу спать, мне плохо как-то.

Мужчина схватил ее за подбородок, забираясь страшными глазами в душу. Глаза… они сверкали?.. Страшно сверкали… болели, кажется…

– Ты заболел? – промяукала жена, лениво обвивая его лицо пальцами.

– Я здоров. А ты не в себе, – так же жестко повторил тот, сжимая ее подбородок.

– Ты пьян, Артем.

Два лица напротив. В этой глухой темноте не видно даже белого факела, не слышно даже взлета ракеты. Но, кажется, они замечательно видят и слышат друг друга.

***

– Вот почему ты всегда ведешь себя, как пес? – Софья аккуратно растерла гель по уже заживающим ушибам. Паренек зашипел, сворачиваясь в бумажечку. – Прости-прости.

– Меня это так выбесило. Какое право он имел? А, черт!..

Герман нахмурился от пощипывающей боли.

– Ага, то есть тебе мало сотрясений и вывихов? Решил еще жизнь разнообразить?

– Больно! – прикрикнул он, выхватывая у нее из рук тюбик. – Все, надоело.

Троксевазин полетел в ванную, а юноша заковылял на балкон.

– Не пойму, ты пытаешься побить рекорд «Самый тупой поступок в мире»? – возмущенно воскликнула женщина, разводя руками. Но парень лишь махнул кистью, усаживаясь в кресло. – Небеса, за что мне это?.. – Она промыла руки и, захватив две кружки, села напротив Германа.

– Спасибо. – Парень взял кружку и укутался в накинутый сверху свитер. – Вот и ноябрь уже… Прикинь, вчера на листьях иней был. Правда, к обеду сошел.

Он отпил горячего чая с лимоном, поежившись. Вдруг раздался телефонный звонок: мобильник орал на всю квартиру голосом охрипшего панка.

Софья сконфуженно провела по дисплею пальцем. Незнакомый номер (или просто хорошо забытый).

«Ну здравствуй, дочь, – прошуршало с той стороны. – Эй, меня слышно? Алло».

– Что тебе нужно? – спросила та вычурно металлическим голосом.

«Хочу узнать: как дела, как жизнь? Два года прошло, все-таки. Даже больше, по-моему. Хм, надеюсь, ты не залетела от какого-нибудь старого пердуна? Завязала с этим?»

– У меня все отлично, – раздраженно выпалила Софья. – И нет, детей я не планирую. На эту жизнь пока точно.

Женщина в гневе нажала кнопку «завершить» и напряженно выдохнула. Вроде, начало отпускать… Нет, надо еще чая.