Эмигрантская жизнь

Вот уже более пяти лет Сара Адольфовна Бергман жила в Германии. Ей здесь все нравилось, но это была чужая жизнь. Сара как-то постоянно ощущала себя в гостях. Принимали ее здесь доброжелательно, но при этом ее внутреннее напряжение не спадало.

Когда наступил ужасный для большой страны год разделения СССР, уезжать из родного города она совсем не хотела, очень его любила. Вечерами часто приходила на берег Черного моря. Нужно было о многом подумать, ей для этого требовался покой и тихий шелест волн.

«Бедная Украина, – думала Сара, – как же страна останется без людей?»

Из соседних домов на ее улице целыми днями слышался непривычный шум. Уезжали все, выносили мебель, разбирали перегородки в квартирах и паковали чемоданы, загружали контейнеры мебелью и техникой. Люди стихийно бежали от ужасов горбачевской перестройки.

Сара покидала привычную жизнь одна из последних. Так получилось, что ее, как и многие тысячи ее сограждан, просто вынесло из страны волной эмиграции. Любой город живет, пока в нем имеются жители. Уезжали все: друзья, коллеги, родственники. Начиная с 1989 года жизнь в любом городе становилась все более опасной. Сначала закрылись все заводы, потом отключили тепло, воду, свет, потом пропали продукты.

Население одновременно потеряло работу, без какой-либо государственной поддержки. Да что там поддержка, само государство исчезло вместе с Центральным комитетом. В один из дней деньги обесценились – и все одновременно стали нищими.

Как поступить, как выжить? Люди, словно весенние журавли, потянулись за рубеж. Их ничего не останавливало, ни очереди в ОВИРах, ни полное отсутствие обменной валюты.

На городских площадях вечерами, когда стемнеет, собирались граждане, потерявшие какую-либо надежду выжить и ищущие любой путь. Очень хотелось жить по-человечески, а не стоять в подворотнях, продавая остатки имущества. Люди были согласны пешком бежать к цивилизации. Бросали все обжитые благоустроенные квартиры, которые в те времена нельзя было продать. Раздавали соседям имущество, накопленное годами, которое стало сразу никому ненужным. Среди ненужных вещей вдруг оказались: государственные награды, трудовые книжки, пустые сберкнижки, с которых в одну ночь исчезли накопленные за всю жизнь деньги на старость.

Долгие годы большая страна жила ожиданием прихода светлого будущего – коммунизма. Думали, что очень нужно только потуже затянуть пояса – и все в скором времени изменится. Жители страны много лет во многом себе отказывали, работали по выходным, жили в нечеловеческих условиях, подталкиваемые коммунистической партией, активными призывами к подвигам.

Казалось, что в один миг все исчезло. В общем – полный хаос. Никогда Сара не помышляли о других странах. Ее устраивало все, несмотря на трудности и непростые отношения к евреям, но когда все пожилые родственники начали стихийно умирать, она решила спасаться бегством.

Уезжала Сара одной из последних членов ее большой родни, оставляла все, упаковав только одну дорожную сумку. Всплакнув на прощание, она обреченно села в автобус, идущий на Запад.

Что и как будет дальше в ее жизни, Сара не знала. И вот Германия. Что их ждет?

К жизни в новой стране Сара привыкала долго. В свои 45 она с огромными усилиями постигала трудный немецкий язык. Все было сложно, непонятно. Дни, насыщенные постоянной внутренней борьбой, летели быстро. Здесь для нее все было другим: люди, законы, менталитет. Сталкиваясь с новыми правилами, она начала смотреть на многое по-другому, а потом все постепенно вошло в привычку.

Кажется, что ничего больше не должно напоминать ей о том ужасе, в котором она жила последний год и из которого убежала. Но так устроена наша память, что, как бы ни изменился пейзажи вокруг нас, все события прежней жизни мы берем с собой. Они в нас, они сидят плотно в нашей памяти.

Страшные воспоминания обычно приходили к Саре ночью. Часто, просыпаясь в своей уютной двухкомнатной квартире, она вскакивала и в темноте со страхом осматривалась по сторонам. Ночами она долго соображала, где находится. Ей снился ужас перестройки, старая коммуналка с вечно пьяным соседом и ползающими по полу большими рыжими тараканами.

Живя в новой жизни, она чувствовала себя Золушкой, попавшей на бал, но этот сказочный бал был какой-то ненастоящий, он находился в чужой жизни. Она боялась, что эта сказка вдруг исчезнет.

Там, в прежней жизни, Сарой ее не называли никогда. Там это имя даже произносить было страшно, многие годы ее звали Софа. Ну как можно было дать ребенку, рожденному в СССР, библейское имя Сара в сочетании с отчеством Адольфовна?! Для русского уха – просто ругательство, имя в сочетании с фамилией и отчеством становилось не совместимым с жизнью.

Она считала, что ей вообще не очень повезло. Родилась она в типичной еврейской семье сразу после окончания Второй мировой войны. Ее семья, как и многие другие семьи, пережила эвакуацию, потерю близких людей. Она, как и все, училась в послевоенной школе со специфической программой ненависти к фашизму, ко всему немецкому.

А тут – Адольфовна! Ужас!!!