Эмиль Верхарн Стихотворения, Зори; Морис Метерлинк Пьесы

В подвале, у стены — пузатых бочек строй,Одна, в двойном ряду, насупротив другой.Снабжавший корабли скульптурными богамиУкрасил бочки те имперскими гербами.А брюха в обручах, распертые вином, —Как животы пьянчуг, сидящих за столом.За каждым их дубовым волоконцем —Румяный виноград, насквозь прогретый солнцем.А над отверстьем — солнечный венец,Прорезанный в доске, тяжелой, как свинец.И словно вижу я похмелья огневые:Кутилы прежних дней толпятся, как живые…Вхожу я в погребок, былое помянутьИ счастья аромат с глотком вина вдохнуть.Стаканов геральдические рати,Построившись в ряды, ждут винной благодати,Поблескивая в темном уголке;И рожи добрые на низком потолке

Взирают из-под пыльной оболочкиНа гномиков, спускающихся с бочки;А деревянный фавн стоит на сундуке,Готовый к пляске, с дудочкой в руке.А через дверь в коротком коридореВиднеется распахнутое море,И мачты там, в порту, где дремлют корабли,Привязанные пленники земли;Виднеется гора, чье имя знаменитоИ с именем вина в сознанье нашем слито,И лозы растеклись, раскинулись по ней,Легко плодонося на лоне мирных дней.Сливалась гавань с этою горою,Когда вскипал прибой желанного трудаИ пышной фиолетовой пороюПылала виноградная страда.Холмы стояли в пурпурных повязках,И сборщики — они же рыбари —Полуобнажены, гребли в сияньях вязких

Расплавленного золота зари.Вздымались лозы, как фонтаны света,И отблески сверкали меж камней.Феерия бушующая этаВоспламеняла тысячи огней.Всю жизнь прирейнской солнечной долиныТот виноград могучий воплотил,И для него скользили бригантиныПод гроздьями полуночных светил.Пред этим видом, где соединилисьВеселье, труд и раздробленный свет —И в сказочное чудо воплотились, —Впивал я влагу, коей равных нет.Сквозь губы, меж зубами, небывалоМедлительно и сладостно теклаСтруя, созревшая в глуби подвала…Душа моя свободу обрелаИ над землей блаженно воспаряла,

Как нежный луч, как облачная мгла.В стакане темном огоньки дрожали.Казалось — пламя сделалось вином,И вялый дух мой под его дрожжамиСам становился пурпурным огнем.И в дряблом теле сила закипала,И дух летел из мрачного подвалаТуда, туда, к холмам вечеровым,К бескрайным горизонтам огневым,Где порожденные войной руиныПокоились в объятиях равнины.Я приобщался к скорбным небесамИ плотью мира становился сам,И тысяча неведомых общенийВозможной сделалась, благодаря любвиКо всем вещам, таящейся в крови,Сулящей глуби новых превращений.В упругих разветвлениях лозыОбрел я снова мускулы тугие,

Обрел я плечи мощные, нагие,Возжаждавшие солнца и грозы.И, стоя неподвижно подо мною,Гора казалась глыбою моейПобедной воли, высотой земною,А чувства все укоренились в ней;А кровь моя впитала соки жизни,Которая бродила, жилы жглаИ пела сердцу: жаркой влагой брызниВ стакан бездонный, где огонь и мгла!Я в погребок вошел с душой веселой.Надолго я засел за стол тяжелый,Держа сосуд, где, покидая дно,Закваска мира бродит неуемно.И стало сердце, как земля, огромно,Когда благословенное виноСвоей воистину великой властьюДо беспредельности раздвинуло моеВ себе самом застрявшее житьеИ представленье жалкое о счастье.