Эмма

Цыгане не стали дожидаться, пока за них примется правосудие, и поспешно бежали. Молодые девицы могли снова безбоязненно гулять в окрестностях Хайбери прежде, чем они успели испугаться, и вскоре вся история утратила мало-мальскую значимость для всех, кроме Эммы и ее племянников: в ее воображении происшествие сохраняло свою важность, а Генри и Джон каждый день требовали заново рассказывать им историю о Харриет и цыганах и возмущенно поправляли Эмму, если она хоть в малости отступала от первоначального варианта изложения.

Глава 40

После происшествия миновало всего несколько дней, когда однажды утром Харриет явилась к Эмме с маленьким свертком в руках и, посидев немного в нерешительности, начала так:

– Мисс Вудхаус… если у вас найдется свободная минутка… я кое-что хотела бы вам рассказать… сделать своего рода признание… и тогда уж… все будет кончено.

Эмма сильно удивилась, однако просила подругу продолжать. Харриет была как-то уж очень серьезна. Судя по виду ее и по словам, Эмме предстояло услышать нечто не совсем обычное.

– Мой долг и мое желание, – продолжала та, – не оставлять ничего втайне от вас по этому поводу. Поскольку я, к счастью, в известном отношении стала другим человеком, вы имеете право знать все. Распространяться далее нет смысла – мне стыдно, что я была такой глупой! Надеюсь, вы меня понимаете?

– Да, – отвечала Эмма, – надеюсь, что понимаю.

– Как могла я так долго обманываться… – Харриет раскраснелась. – Это было как наваждение какое-то! Теперь я не нахожу в нем ничего сверхъестественного… Мне все равно, увижусь я с ним или нет… но уж если выбирать, я предпочла бы с ним не встречаться… В самом деле, я охотно сделала бы крюк, лишь бы держаться от него подальше… но его жене я не завидую ни на столечко! Я не восхищаюсь ею и не завидую ей, как прежде: она, конечно, очаровательна и все такое, однако при этом у нее очень скверный и сварливый характер. Никогда не забуду, как она на меня смотрела… Но, несмотря ни на что, уверяю вас, мисс Вудхаус, зла ей я не желаю… Пусть их будут счастливы вместе! Мне теперь все равно. И для того чтобы убедить вас, что я говорю правду, я собираюсь уничтожить то… что мне следовало уничтожить уже давно… что мне никогда не следовало хранить… Я очень хорошо знаю… – При этих словах она вспыхнула. – Ну вот, а теперь я все уничтожу… И особенно мне хочется проделать это в вашем присутствии, чтобы вы убедились, насколько я поумнела. Как по-вашему, что в этом пакете? – спросила она, потупив взор.

– Понятия не имею… Разве он когда-нибудь что-нибудь вам дарил?

– Н-нет… Подарками это назвать нельзя, однако эти вещи я очень ценила.

Она выложила на стол пакет, и Эмма прочла на упаковке слова: «Самые драгоценные сокровища». Ее любопытство росло. Харриет развернула сверток, и Эмма нетерпеливо заглянула внутрь. Завернутая в несколько слоев тонкой папиросной бумаги, там лежала хорошенькая танбриджская шкатулочка маркетри. Харриет открыла шкатулку: она вся была устлана тончайшим батистом, однако, кроме батиста, Эмма заметила лишь маленький кусочек липкого пластыря.

– Ну теперь-то, – сказала Харриет, – вы непременно должны вспомнить!

– Нет, я и правда ничего не помню.

– Неужели? Неужели вы забыли, что произошло в этой самой комнате в один из последних его визитов, когда мы встречались втроем! Всего за несколько дней до того, как я заболела ангиной… как раз перед приездом мистера и миссис Джон Найтли… По-моему, они приехали тем же вечером. Разве вы не помните, как он порезал палец вашим новым перочинным ножиком и вы посоветовали ему заклеить палец пластырем? Но поскольку у вас пластыря не оказалось и вы знали, что у меня он есть, вы попросили меня отрезать ему кусочек. Я тогда достала свой пластырь и отрезала ему кусок. Но он оказался слишком велик, и мистер Элтон отрезал кусочек поменьше и некоторое время вертел в руках то, что осталось, а потом отдал остаток мне. И вот, я в порыве сумасбродства решила сохранить его на память… и не пользовалась им, только время от времени любовалась своим сокровищем.

– Милая моя Харриет! – воскликнула Эмма, вскакивая с места и закрывая лицо руками. – Вы заставили меня более стыдиться своего поведения, чем я могу вынести! Помню ли я? Да, теперь я все вспоминаю! Я лишь не знала, что вы сохранили пластырь, – я и понятия не имела об этом до сего момента… Но то, что он порезал палец и я порекомендовала ему заклеить ранку пластырем, заявив, что у меня пластыря нет! Ах! Мой грех, мой грех! Ведь у меня в кармане лежал изрядный кусок пластыря! Еще одна моя безрассудная выходка! Я заслуживаю того, чтобы остаток жизни краснеть за этот поступок! – Успокоившись, она снова села. – Продолжайте, милая Харриет… Что там у вас еще?

– У вас действительно у самой был под рукой пластырь? Я и не подозревала об этом, вы вели себя так естественно!