Эмоциональная жизнь мозга

Открытие 1982 года, состоящее в том, что большая активность в левой префронтальной коре лежит в основе положительных эмоций, тогда как большая активность в правой связана с отрицательными эмоциями, было всего лишь первым звонком в поиске обоснования, что мозг – основа того, что станет компонентом прогнозирования в эмоциональном типе. Это открытие было основано на сенсорах ЭЭГ, прикрепленных к коже головы для обнаружения электрических отголосков функций мозга. Тогда – и довольно долго – это был единственный доступный инструмент для дистантного изучения человеческого мозга. Как только была изобретена функциональная магнитно-резонансная томография (ФМРТ) (примерно в 1995 году), она быстро стала избранным методом для изучения функций мозга. Помимо того что МРТ обладала большим пространственным разрешением, чем ЭЭГ, она измеряла активность не только на поверхности коры, как это делала ЭЭГ, но также и в подкорковых областях, таких как амигдала, до которых ЭЭГ добраться не могла. (Поясню. Для ФМРТ используется то же оборудование, что и для обычной МРТ, которая занимается поиском опухолей в брюшной полости или кровотечений в мозге. Этот прибор состоит из трубы или туннеля, в котором содержатся мощные магниты. «Функциональная» часть подразумевает программное обеспечение, которое принимает исходные данные о кислородных изменениях в крови мозга и превращает их в поразительные изображения, которые теперь используются повсеместно.)

В 2007 году мы вместе с Аароном Хеллером (весьма талантливым аспирантом, который присоединился к моей лаборатории в 2005-м) решили найти способ, позволяющий идентифицировать конкретные аспекты позитивных эмоций, в которых испытывают недостаток люди, страдающие депрессией. Это может показаться до нелепого очевидным – люди в депрессии несчастны, так? – но на самом деле депрессия характеризуется и отсутствием других положительных эмоций. У депрессивных людей мало побуждений для достижения целей (если бы они были крысами, мы назвали бы это недостатком сближающего поведения). К примеру, иногда они не замечают, что сталкиваются с чем-то новым, тогда как другие отмечают и новую клумбу в соседском саду, и открывшийся бар ниже по улице. Кроме того, у них, как правило, отсутствует настойчивость. Многие люди, страдающие депрессией, прекрасно понимают, что у них есть планы (даже если их придумал кто-то другой – семейный пикник, допустим) и списки дел, но им как будто не хватает упорства, необходимого для выполнения всего этого. Как будто в их побуждениях произошло короткое замыкание. Аарон и я хотели определить, что же такого исходит из мозга, что определяет подобные тенденции.

Когда мы планировали, как это сделать, я вспомнил об исследовании, которое провел пятнадцать лет назад и никогда не публиковал. Я показывал страдающим депрессией пациентам видеоролики, которые должны были вызвать положительные эмоции (счастье, например), в том числе там были сцены из фильма Стива Мартина. Пациенты с депрессией проявляли столько же положительных эмоций в ответ на эти ролики, сколько и испытуемые без депрессии, опровергая точку зрения, в соответствии с которой депрессивные люди считаются неспособными испытывать радость или другие положительные эмоции. Если и была какая-то разница в том, каким образом люди испытывали положительные эмоции, то это не отражалось на их реакции. Но данное исследование не проверяет то, что, как я предполагал, могло быть ключевым различием между депрессивными и здоровыми людьми: насколько хорошо они способны поддерживать позитивные эмоции.

Чтобы проверить эту идею, мы дали рекламу о поиске добровольцев в местных газетах и на местных каналах погоды (очень хороший способ найти пациентов с депрессией, которые всегда начеку по поводу угроз окружающей среды – а погодные каналы Мэдисона освещали это прекрасно). Мы заполучили двадцать семь человек, страдающих от клинической депрессии, и девятнадцать здоровых добровольцев. Так как мы хотели измерить активность мозга в то время, как люди смотрели на пробуждающие эмоции фотографии, мы наспех соорудили систему, позволяющую проецировать образы на потолок трубы МРТ.

Когда добровольцы прибыли в мою лабораторию в Вайсман-центре, их проводили в комнату с макетом MPT-сканера. Нужно было определить, как они будут чувствовать себя в трубе (это помогало им приспособиться к процедуре и позволяло всем, кто чувствовал тревогу, либо отказаться от участия, либо попробовать взять тревогу под контроль). Поскольку настоящий MPT-сканер звучит как отбойный молоток, расположенный в полуметре от вашей головы, мы оцифровали звук настоящего сканера и громко включали его в макете, чтобы люди знали, с чем придется иметь дело. Если они начнут сходить с ума, то пусть лучше они делают это внутри макета сканера, чем будут тратить драгоценное время с настоящим.