Эмоциональный шантаж

Некоторые шантажисты утверждают, что мы сопротивляемся им только потому, что в чем-то ущербны. В психотерапии это называется патологизацией, и, хотя я очень не люблю использовать психиатрическую лексику, термин наиболее полно описывает это явление. Слово «патология» происходит от греческого pathos, которое означает страдание или сильное переживание, однако современное значение этого слова — «болезнь». Патологизация — это способ заставить нас казаться больными, если мы не соглашаемся с требованиями шантажистов. Они обвиняют нас в том, что мы невротики, извращенцы или истерики. И что самое неприятное, пользуясь нашим доверием, они собирают все несчастливые события, которые пережили вместе с нами, и кидают их нам в лицо, чтобы доказать, что мы допустили такое, потому что являемся эмоциональными калеками.

Поскольку обвинения в неполноценности со стороны шантажиста могут нанести сокрушающий удар по уверенности в себе и чувству самости, это особенно болезненный (и эффективный) инструмент.

Любовь по требованию

Обвинения в неполноценности часто звучат в любовных отношениях, когда существует дисбаланс желаний. Один человек хочет больше, чем другой: больше любви, больше времени, больше внимания, больше преданности, но когда он этого не получает, то стремится поставить под сомнение нашу способность любить. Большинство из нас готовы на многое, чтобы доказать, что любят и любимы, поэтому распространенным является заблуждение, что: «Если кто-то меня любит, я тоже должен его любить, иначе со мной что-то не так».

Мой клиент Роджер, сценарист в возрасте около тридцати лет, столкнулся с ураганом обвинений в неполноценности, когда решил получить некоторую степень независимости в отношениях с Эллис, актрисой, с которой познакомился на курсах реабилитации 8 месяцев назад.

У меня ощущение, что Эллис предана мне больше, чем все остальные, с кем я был знаком. Необыкновенно приятно было проводить с ней время сразу после того, как мы познакомились. Они приходила, садилась на край постели и читала черновики моих сценариев, восхищаясь ими. Казалось, что она ценит мою работу, любит ее и меня. Мне она очень нравилась. Эллис видела все мои фильмы, она веселая, она эффектная и считает, что мы созданы друг для друга.

Но всего после пары месяцев Эллис стала настаивать, чтобы мы жили вместе. Она говорила, как здорово, что мы нашли друг друга, и будто бы всегда знала, что это поможет нам изменить свою жизнь. Все, что мне было нужно, — это перестать сопротивляться и позволить Господу направить нас к созданию прекрасных отношений. Она сказала, что понимает, как мне трудно это сделать, потому что в прошлом году я пережил трудный развод, ноя должен смотреть в лицо своим страхам, а не бежать от них. Звучало здорово, но казалось, что все происходит слишком быстро.

Эллис и Роджер проводили много времени, обсуждая программу реабилитации, которую проходили, поддерживая друг друга. Но Эллис нравилось играть роль психотерапевта, особенно когда Роджер рассказывал о своем страхе, что их отношения развиваются слишком быстро. Даже на этой ранней стадии Эллис имела склонность определять колебания партнера как остаточное невротическое поведение бывшего алкоголика, хотя он не пил одиннадцать лет. А Роджер принимал ее замечания близко к сердцу. Несмотря на не покидающее его ощущение, что он с головой увяз в отношениях с Эллис, он решил, что она, возможно, права. Он разрешил ей переехать к нему.