Эмпайр Фоллз

– Извини за шум, что мы подняли в зале, – продолжил Майлз в полной уверенности, что отменные манеры Хораса не позволят ему расспрашивать о причине скандала или даже намеком выразить свое любопытство. Странно, подумал он, как может человек, столь уважающий частную жизнь, работать журналистом. Жаль, что таких мало.

Хорас искал ключи в карманах.

– Семья, – произнес он так, будто это слово объясняло любое девиантное поведение.

– А где твоя семья? – внезапно спросил Майлз. Человек приходит в его ресторан чуть ли не каждый день, а он почти ничего о нем не знает.

– Моя семья? – растерянно переспросил Хорас. – Везде. Мы не общаемся. Это звучит печальнее, чем есть на самом деле.

– Звучит, да, печально, – кивнул Майлз.

– Я не очень-то верю во все это, – признался Хорас. – Кровь. Родство. Ну и что?

– Дом там, где нас, когда бы ни пришли, не могут не принять, – процитировал Майлз Фроста[7].

Газетчик отпер машину, устроился за рулем, подумал секунду и ответил цитатой из того же поэта:

– Сосед хорош, когда забор хороший[8].

Майлз рассмеялся, пожелал спокойной ночи и двинул к своей “джетте”. Он уже садился в машину, когда Хорас спустил стекло со стороны пассажирского сиденья и окликнул его:

– Кстати, о тех, кого мы не можем не принять. Приглядывай за новеньким, которого ты нанял.

– Ладно, – согласился Майлз. – Не скажешь почему?

Хорас помолчал, раздумывая.

– Не сейчас, – решил он и добавил: – Врагу не пожелаю работать журналистом.

Глава 14

Осенью, когда Майлз Роби перешел в предпоследний класс, его отец, разбогатев на летних малярных работах, купил подержанный “меркури кугар” с расчетом на то, что Майлз скоро дорастет до водительских прав. Ко Дню благодарения, однако, Макс трижды попался на превышении скорости и задавил кошку. Майлз был с ним в тот раз и видел, в отличие от Макса, как животное шмыгнуло под колеса, а затем обернулся – кошка лихорадочно крутилась вокруг собственной головы, расплющенной задним колесом “кугара”.

– Что это, черт возьми, было? – поинтересовался Макс спустя несколько секунд после того, как почувствовал толчок. Он подался вперед, держа одну руку на руле, а другой тыча зажигалкой в кончик сигареты.

– Кошка, – вздохнул Майлз, расстроенный тем, что вовремя не заметил животное, не предупредил отца и не спас кошачью жизнь. Когда он ездил вместе с отцом, Майлз чувствовал глубокое родство со всякой живностью, не умевшей бегать быстрее, чем Макс вел машину, то есть, поскольку в штате Мэн не водились гепарды, со всеми живыми душами на свете.

Его отец неукоснительно следовал принципу не сворачивать, чтобы объехать препятствие. Если, к примеру, они ехали по шоссе позади фуры и у фуры лопнула шина, отчего на полосу выбросило большой вогнутый кусок покрышки, Макс давил ее колесам, утверждая, что объезжать было бы куда опаснее, и Майлз по недостатку опыта ему верил. Хотя и подозревал, что Максу просто нравится расплющивать все на своем пути, а потом любоваться достигнутым эффектом. Однажды, годом ранее, путешествуя в автомобиле, купленном Максом до “кугара”, они наткнулись на картонную коробку, стоявшую прямо посреди узкой деревенской дороги. Впереди никого не было, позади тоже, а значит, им хватало времени, чтобы притормозить и сделать полукруг, не трогая коробку, – более того, случись с Максом нехарактерный для него приступ гражданской совестливости, он мог бы остановиться, выйти из машины и оттащить коробку с дороги, – и Майлз был поражен, когда отец прибавил скорости. Майлз изготовился к чему-то вроде взрыва, но коробка – к счастью, пустая – сдулась под машиной, зацепилась за полуось и примерно сотню ярдов тарахтела как бешеная, прежде чем отвалилась, а затем истрепанная, редуцированная до двухмерности, вылетела в кювет.

– Что, если бы в коробке лежали камни? – спросил Майлз.

– Зачем коробке с камнями стоять посреди дороги? – вопросом на вопрос ответил Макс, включая зажигалку на приборной доске и вынимая сигарету из нагрудного кармана.

“Поджидать идиота, который наехал бы на нее на скорости шестьдесят миль в час”, – вертелось на языке у Майлза, но вместо этого он сказал:

– Если бы в ней были камни, мы оба могли мы погибнуть.

– И как бы ты поступил на моем месте? – поразмыслив, осведомился Макс.

Майлз чувствовал подковырку в этом невинном вопросе, но в свои пятнадцать он еще пребывал в уверенности, что сумеет выиграть при любой раздаче:

– Я бы остановился посмотреть, что в коробке, прежде чем наезжать на нее.

– Ну да, – кивнул Макс. – А что, если бы она была набита гремучими змеями? Тогда, открыв ее, ты бы погиб.

Майлз не зря общался с отцом, пусть и с большими перерывами.

– Зачем коробке со змеями стоять посреди дороги?

– Поджидать какого-нибудь дуралея вроде тебя, чтобы он остановился и заглянул внутрь, – ответил Макс, и Майлз страшно пожалел, что минутой ранее придержал язык.

Некоторое время они ехали молча, пока Макс не произнес тоном человека, которому тоже ведомы сожаления, хотя и в довольно абстрактной форме:

– Твоя мать растит тебя в страхе перед всем, что есть в этом чертовом мире. Ты ведь это понимаешь, да?