Эмпайр Фоллз

Обоих активистов регулярно арестовывали, и однажды в тюрьме молодой художник признался священнику, что, будучи геем, в церкви, где отношение к ему подобным становится все враждебнее, он чувствует себя таким же чужаком, вынужденным терпеть незаслуженные обиды, как и те нелегалы, которых выгружают из грузовиков в потемках, предоставляя самим выбираться из техасской пустыни либо погибнуть там. Если для него нет места в католической церкви, куда же ему идти?

Священник постарался, как никто прежде, утешить его душу и разум, сказав, что церковь – это целый мир и, как всякий мир, она огромна и разнообразна. Она привечает всех детей Господних. Верно, находится немало людей, кто поносит то, чего не понимает, из-за них церковь порою кажется тесной и холодной, как тюремная камера. Куда лучше не забывать, с кем сам Христос водил дружбу во время краткого пребывания на земле. Куда лучше быть отверженным здесь, чем на небесах. Однако священник строго напомнил молодому человеку, что Бог требует от него послушания в той же степени, какую предписывает и другим детям своим. В глазах Господних распутство и легкомыслие – тяжкие провинности, независимо от сексуальности.

Защитив диссертацию, молодой профессор с большой неохотой преподавал то в одном захолустном заведении, то в другом, и отцу Марку было ясно, что художник полюбил священника и все эти годы воспоминания о нем были для него драгоценны, по каковой причине телефонный звонок, раздавшийся месяц назад, поверг его в шок. Сердце его затрепетало, когда он узнал голос старого друга, и первой его мыслью было, сколько же священник потратил времени и сил, чтобы отыскать его в забытом богом Фэрхейвене, штат Мэн. Но радость его быстро угасла. Он не сразу понял, что священник позвонил ему с целью объяснить, что тогда, в тюрьме, он дал ему ошибочный в духовном аспекте совет, но в дальнейшем размышления и молитвы заставили его признать: хотя церковь действительно огромна, как мир, что пребывает в ее объятиях, доктрина ее не может быть бесконечно гибкой, допуская, коротко говоря, всё и для всех. В вопросах веры и нравственности не должно быть ни сомнения, ни инакомыслия. Постулаты церкви ясны и недвусмысленны, у истинно верующего нет иного выбора, кроме как видеть проявление воли Господней. Посему долг всех, пораженных заболеванием, искать исцеления.

– Знаете, что в этом самое печальное? – спросил под конец молодой человек. Голос его ослаб от переживаний, казалось, он сейчас разрыдается.

Отец Марк, прислушиваясь к голосу в трубке и бесконечному шарканью стариковских ног отца Тома по коридору, уже догадался о самом печальном.

– Вы думаете, что он тоже гей, я прав?

* * *

Хотя в основном “Когда Господь удаляется” сложилась в голове отца Марка, когда он лежал без сна и покоя в нескончаемой ночи, – а отец Том, как он теперь понимал, той же темной ночью ударился в бегство, – об этой проповеди он размышлял с тех пор, как однажды в сентябре Майлз рассказал ему о недельном отпуске, проведенном с матерью на Мартас-Винъярде. Майлзу было тогда девять, а его мать, увязшая, по мнению Майлза, в самом несчастливом браке на свете, закрутила короткий роман с человеком, с которым познакомилась на острове. Отец Марк никогда не видел Грейс Роби, в Эмпайр Фоллз он приехал спустя годы после ее смерти, но, по словам Майлза, после той интрижки она вернулась и к мужу, и в церковь.

Ее история, думалось отцу Марку, не укладывалась в номинацию “старо как мир”. Большинство старается блюсти супружескую верность, но мало кто может похвастаться абсолютно незапятнанной репутацией. Но что его зацепило в истории Грейс Роби – во всяком случае, в изложении ее сына, – то, что, влюбившись, она превратилась совершенно в другую женщину. Впрочем, поведение ее почти не изменилось, но она стала ошеломляюще красивой – настолько, что ее красота поразила даже ее девятилетнего сына, до той поры воспринимавшего ее как нечто само собой разумеющееся – как мать и никогда как женщину. В тот короткий, пронизанный солнцем отрезок времени она была поистине счастлива – возможно, впервые в жизни, – и счастье проявилось в сиянии красоты, заставлявшей каждого встречного мужчину оборачиваться на Грейс.