Эндшпиль

- Так точно, Государь, - ответил, вставая и шагая к висящей на стене карте, князь Василий Долгоруков. – Наши конфиденты из Полы сообщили о том, как германцы захватили сию военно-морскую базу цесарцев без боя. Всем присутствующим, я полагаю, известно, что у нас имеются на вооружении флота дирижабли – цеппелины, кои успешно используются нашими моряками для дальних рекогносцировочных полетов и бомбардировок с воздуха. Германцы, учитывая наш опыт, также приняли дирижабли на вооружение флота, закупив один у нас и построив несколько иной конструкции на заводах «Шютте-Ланц». Именно с таковых, по полученным нами сведениям, на окраине Полы было высажено примерно дюжина офицеров и унтер-офицеров из разведки и егерских частей. Высадку обеспечивали имевшиеся в городе агенты из германской разведки и завербованные ими местные сторонники аншлюса[12] из числа природных германцев. Таковые не только встретили прилетевших представителей германской власти, но, как выяснилось, за несколько дней до этого провели агитацию среди офицерского состава расквартированных в городе частей полиции, армии и флота…. Поэтому все власти в городе в течение всего лишь суток перешли в подчинение прибывшим по воздуху германским военным, - закончил доклад князь.

- Вот, господа генералы, как надо действовать - лаской и таской, - с улыбкой заметил Николай. – Но я понимаю, что сие нам не слишком доступно. Ибо не все народы, эти земли населяющие, к нам хорошее отношение имеют. Но дружественные славянские организации в сих местах есть. Вам не стоит от их помощи отказываться… Что там, капитан? – прервавшись, спросил император у заглянувшего в кабинет флигель-адъютанта.

- Ваше Императорское Величество, - официальным тоном объявил, просочившись в кабинет, капитан Свечин, - только что прибыло срочное сообщение о капитуляции гарнизона крепости Перемышль.

- Разгрызли орешек, - с удовлетворением в голосе констатировал Николай. – Господа генералы! По сему поводу сегодня в семь пополудни устроим большой прием. Завтра же всем вам повелеваю вернуться в штабы и довести продвижение войск до наиболее возможной скорости. Дабы до наступления весенней распутицы с противником покончено было. Сейчас же все свободны, - император дождался, когда генералы начали покидать кабинет. – А вас, князь, я попрошу остаться…

- Что в Кракове и Варшаве, Валя[13]? – дождавшись, пока они останутся вдвоем, спросил император.

- Владимиров и Спиридович сообщают, что по Кракову ничего определенного пока выяснить не удается. В Варшаве, государь, растет недовольство тем, что мы не спешим помочь восставшим полякам в Кракове. Очень много желающих вернуть «древнюю польскую столицу». Ну и заодно кто-то хочет пропись, а многие и потребовать по такому случаю возвращения хотя бы статуса Царства Польского, вместо Привислянских губерний…

- Хрен им дикорастущий, а не царство! Напиши Спиридовичу – за этими… «желающими странного» следить неусыпно и бдительно! Разрешаю взаимодействовать с местным жандармским и войсковым управлением… Чтобы сии мысли совсем укоротить, повелю-ка я Редигеру корпус Адлерберга во фронтовой резерв перевести и в Варшаву перебросить. Пусть паны подумают, прежде чем у Нас что-то требовать. Как считаешь?

- Полагаю, государь, этого будет достаточно. Тем более, что контрразведка армейская, по собранным моими работниками сведениям, за настроениями среди польских офицеров следит неусыпно и возможности подбить армейские части на бунт им не даст.

- Вот и отлично. А затем, Валя, твои работнички пусть займутся Пилсудским…

Тихий океан. Остров Рота[14]

. Борт крейсера «Эмден». Март 1910 г.

Из открытого иллюминатора доносился негромкий шелест прибоя. Корабль чуть покачивался на волне. Откуда-то, явно с одного из стоящих в гавани русских крейсеров, доносились даже в каюте хорошо различаемые разговоры моряков. Которые, судя по экспрессивности выражений, в нецензурной форме делились своим мнением по поводу выпавшей на их долю работы. Беседа на повышенных тонах сменялась бодрым лязгом металла, далеко разносившимся в ночи. Вильгельм, слыша такое забористое сочетание звуков, усмехнулся — если работа у русских сопровождается с изощренными комментариями, значит, она будет сделана в ближайшее время. В этом он уже успел убедиться за последнее время наблюдая за стоящими в бухте союзниками.