Энгус: первый воин

Всю дорогу до Йорка, проникая и в наши сердца, коварно укрыл снег. Как невозможно горек и отвратителен может быть вкус победы! Я отправился из Кайта юношей, полным жажды славы, ослепленным страстью к грядущим битвам, не зная, что цена победы может вдруг оказаться слишком высокой. Все, что я пережил за время этой кампании, лежало у меня на сердце тяжким грузом. И почему-то я начинал верить, что результат — вещь гораздо менее значимая, чем то, какими средствами он достигается. К моему великому удивлению, я понял, что воин, который идет в бой с голыми руками и обнаженной грудью, обладает большим мужеством, чем тот, кто выходит вооруженным до зубов, в надежной броне и с тяжелым дубовым щитом. Я понял, что победа в таком поединке значит очень мало, что она просто не имеет никакой цены, поскольку силы слишком неравны и один из противников явно трус. И долгом каждого доблестного воина в таком случае будет отложить оружие и вступить в борьбу на равных условиях с невооруженным противником. И еще я, наконец, понял значение требований религии матери, которую прежде считал абсурдом. Любите врагов своих. Да, действительно, это правильно, нужно любить тех, кто выступает против тебя, ибо только благодаря им и является нам наша подлинная сила. Но очень немногие имеют мужество признать это и идти таким путем. Большинство предпочитает щит циничных слов и открытой вражды, пытаясь манипулировать всеми и всем. И только те, кто сражается из чести, подобно Морскому Волку, знают, что опираться они могут на немногих и защиты им искать не у кого. Но только у таких людей и идут слова рука об руку с делом. Это делает их сильными, сильными настолько, что они могут сокрушить десять человек за раз… Однако сокрушить все войско они не могут. И Морской Волк знал это, и холодные мысли затягивали его сознание, как ледяные облака затягивали перед нами горизонт.

Однажды утром отец позвал нас.

— Ротгер, Хагарт и Энгус, вы идете со мной, чтобы достать Свана, а ты, Сагарт, пойдешь с людьми до Йорка и будешь ждать нас там.

— Где ты собираешься искать его? — спросил Ротгер, тоже не отличавшийся многословием.

— Он должен быть где-то поблизости.

— Но, может быть, он мертв? — вмешался я.

— Нет, Энгус. Такие трусы, как он, не участвуют в битвах.

— И где же мы найдем его, Морской Волк? — не сдавался и Хагарт.

— Скорее всего, он в Ноттингеме, поскольку жаден и никогда не упустит возможности наложить лапу на богатую добычу. Поэтому я считаю, что он непременно затесался в ряды воинов гарнизона, стараясь смешаться с ними, а то и воспользоваться их покровительством.

— Но, может быть, он скрывается среди людей Айвара или Хальфдана? — предположил Сагарт.

— Возможно. Но это было бы слишком явно или… слишком компрометировало бы их обоих, — тихо ответил Волк. — В любом случае нам надо разделиться. Ты, Энгус, станешь следить за рабами, поскольку основное занятие этого труса именно работорговля, и жадность может сделать его беспечным. Ты, Ротгер, поедешь в арьергарде, а Хагарт, наоборот, в передних отрядах. Что же касается меня, то я буду ориентироваться по запаху, который всегда оставляют такие люди.

И вот среди моря воинов я примкнул к густой колонне оборванных людей. Они шли, окруженные то и дело сменяющимися норманнами, которые не позволяли им останавливаться и отдыхать. Рабы шли в цепях, подгоняемые своими надсмотрщиками. Голодные, израненные и униженные, они с трудом поспевали за войском. Они были в отчаянии, одурачены, сбиты с толку и держались так, словно существовали в каком-то кошмаре — кошмаре потерянной свободы. Мне было неприятно даже искать среди них Свана, но я видел множество людей, которые наслаждались, видя страдания пленников. Среди стражников оказался один парень моих лет, и я подошел к нему.

— Хорошая добыча, а? — приветствовал я его.

— Не очень. Слишком многих отпустили в обмен на серебро, — ответил юноша. — Но у меня теперь тоже есть раб, — все-таки не удержался он от хвастовства.

— Я тебя понимаю, — также с гордостью сказал и я. — У меня тоже был раб, даже рабыня, но я обменял ее на серебро.

Это было наглой ложью, поскольку моя Осбурга исчезла в тот час, когда происходила вся эта история со Сваном. Я никогда никому в этом не признавался, поскольку боялся показаться смешным, но в глубине души знал, что за то небольшое время нашего общения я успел влюбиться в нее. И втайне гордился ее доверием, доверием неопытной девочки, нашедшей во мне защитника… Она была так грациозна.

Парень замолчал, даже не зная, что мне ответить, и я продолжил:

— Знаешь, конечно работорговля — дело занятное, не говоря уже о выгодности. И мне бы хотелось сойтись с кем-нибудь из торговцев, которые дали бы мне для начала пару дельных советов. Ты тут все время, может знаешь кого-нибудь?

— Да. Наш вождь Балдер Скримир, например. Такой здоровый детина с выбритой головой и татуировкой по всему телу.

Я посмотрел в сторону, куда указал парень, и увидел человека, завернувшегося от мороза в одеяло, из-под которого выглядывал вытатуированный дракон, обвивавший руку, державшую поводья.