Енот-потаскун (СИ)

Его руки тяжело опустились на бедра. Сквозь тонкую ткань платья я почувствовала, как прижалась к животу твердая выпуклость. Обычно это заводило с пол-оборота, но сейчас… В долю секунды я представила, как он разденет меня, будет целовать, ласкать, потом войдет… Вместо привычной теплой тяжести низ живота залило острым холодом. Как будто кто-то рядом прищемил палец дверью.

- Федь, прости… - я уперлась ладонями ему в грудь. – Я не могу.

Динамо-машина, чтоб тебя… Дважды за один день – это уже перебор.

- Не можешь или не хочешь? – он едва заметно дернул уголком рта.

- Федь, ты… очень хороший, ты мне нравишься, но…

- Я слишком тороплюсь?

О господи, даже если мы еще сто лет будем ходить в театры и музеи, вряд ли что-то изменится. Потому что… да потому что я просто тебя не хочу. И с этим ничего не поделаешь.

- Прости. Не получится у нас…

- Ну, по крайней мере, честно, - помолчав, сказал он, наклонился и поцеловал меня в лоб. – Спасибо за… кофе.

Хлопнула дверь в прихожей. Я мешком шлепнулась на стул. Часы показывали половину первого. Безумный день – неужели он наконец закончился?

Переваливаясь, подобрался Тошка, поставил лапы на колени, умильно заглянул в глаза.

- Ну что, хитрая жопа, - я потрепала его за ушами. – Как думаешь, прорвемся? – и ответила сама со вздохом: - Прорвемся… наверно.

- Да, мать, - Ольга закрыла лицо руками. – Надо тебе поскорее разводиться. Иначе ты всех мужиков в городе поперединамишь. Ну надо же, «я замужем»!

Пока наши смотровые кварцевали, мы сидели в комнате отдыха и пили кофе. В детали и подробности своей вчерашней эпопеи я не вдавалась, но и того, что рассказала, хватило с лихвой.

- Ты думаешь, я действительно потому, что формально еще замужем? – обиделась я.

- Да нет, конечно. Ну Федечка ладно, я с самого начала сказала, что вы не пара. Не стоило мужика обнадеживать. Но мальчика-то зачем отфутболила? Сходила бы с ним в кинчик, что ли, а там было бы видно. Только не ври, что он тебе не нравится.

- Нет! Да… Нет! Он трахает все, что шевелится. Оль, я не хочу быть одной из многих. На один раз.

- А если не на один? – Ольга по-птичьи наклонила голову.

- На два? Три? Не хочу!

- Хочешь на всю жизнь? Втюрилась, что ли?

- Нет. Ничего не хочу, - я наклонилась и уткнулась лицом в колени. – И никого. Никогда. Я вообще в лесбиянки подамся.

- Тебе не понравится, - фыркнула Ольга в кружку.

- Откуда ты знаешь? А вдруг?

- Там надо не только, чтобы тебя, но и чтобы ты. Представь… ты снимаешь с какой-то девки трусы и начинаешь ее… нежно ласкать… - она недвусмысленно облизнула губы.

- Да ну тебя на фиг! Прекрати!

- Оля, к тебе котик на прививки, - в комнату заглянула Валя.

- Слушай, Оль, - вспомнила я, когда она уже подошла к двери, - насчет развода. Ты в четверг не выйдешь вместо меня с утра? Мне в суд как раз. А я после обеда за тебя.

- Хорошо, давай, - согласилась Ольга.

Сашка, разумеется, не пришел. Судья, приятная женщина в черной мантии с белым плиссированным галстуком, снова перенесла заседание.

- А когда примерно? – умоляюще спросила я.

- Где-то через месяц. Повестку получите.

- А нельзя пораньше? – я сложила руки на груди, как Тошка складывал лапы. – Все равно ведь не придет.

- Девушка, миленькая, - судья нежно погладила деревянный молоточек, - я вам и так одолжение делаю. Если б ваш муж сразу явился, я бы вам три месяца дала на раздумки. А так раз не пришел – месяц, два не пришел – еще месяц. В третий раз не появится, сразу и разведу. Вы в выигрыше.

Выигрыш, конечно, так себе, но… она была права, не поспоришь. Оставалось набраться терпения и ждать. Если подумать, по факту в моей жизни ничего не менялось, но эта печать в паспорте казалась мне чем-то вроде гири на ноге. Давала ощущение несвободы, зависимости.

Как только разведусь, все изменится, сказала я себе. Изменится к лучшему.

Конечно, это была иллюзия, я прекрасно это понимала. Но мне так было легче. Этот месяц – его просто надо переждать, перетерпеть.

Дом – работа – дом. Иногда Ольга вытаскивала куда-нибудь – пройтись по магазинам, посидеть в кафе. Еще приходилось ездить к маме, но там был свой отдельный цирк.

Соседка баба Маша тихо умерла во сне, и мама взялась за Соню. Еще на похоронах захватила ее в клещи, убеждая продать комнату. Соня тихо ежилась и мялась. По закону, она обязана была предложить комнату именно соседке и только после ее письменного отказа кому-то другому. Но проблема заключалась в том, что Соня продавать вообще не хотела. Надо думать, Вася, ее отец, перед смертью завещал ей стоять до последнего и не сдаваться. Как мой - непременно выкупить.

Мама подключила участкового Коську, моего бывшего одноклассника, который жил в этом же доме, во втором флигеле. Коська позвонил Соне и строго предупредил, что если та вздумает сдать комнату без официального договора аренды, замахается штрафы платить.