Enter

— Нет. Но если такова цена, которую я должен заплатить за доверие, то я готов к этому.

Айзенберг покачал головой.

— Вы понимаете, что, возможно, на этом закончится история ОСГИ?

Бен кивнул.

— Мне очень жаль, господин Айзенберг. Вы не заслужили этого позора. Но вас куда-нибудь пристроят, как и остальных. А я вот, как мне кажется, никогда не вписывался в БУУП.

— Не подходили так же, как Сим Виссманн и Клаудия Морани. Именно поэтому я всегда настаивал на важности нашей группы. Потому что ей по силам то, чего не могут другие. Кстати, вы ведь удалили файлы с зашифрованного сегмента диска, не так ли?

Бен не смог сдержать улыбку.

— Вы можете смело претендовать на руководство IT-службой после роспуска ОСГИ. Вы понимаете в компьютерах намного больше, чем этот болван Гартвейн.

— Что было на этом зашифрованном сегменте?

— Да ничего особенного. Пара моих личных документов, электронные письма, протоколы чатов. Кое-какие руткиты[41] и другие инструменты, которые мы, хакеры, используем, чтобы обвести таких людей, как Гартвейн, вокруг пальца. Их любой может загрузить из Интернета.

— То есть ничего такого, что бросило бы на вас тень подозрения как на злоумышленника или предателя?

— Если бы у меня и были такие файлы, я бы их давно удалил, не дожидаясь момента, когда на меня падет подозрение. Я же не идиот.

— А почему тогда вы просто не открыли зашифрованный сегмент?

— Потому что то, что там хранилось, Гартвейна не касается. Даже у полицейского есть право на неприкосновенность личной жизни.

— Но не на рабочем компьютере.

— Я так не думаю. Представление о том, что можно четко разделить личное и служебное, — банальное заблуждение. Мы люди, а не машины.

— Что означает «R42E»? Это ведь никакой не пароль, верно?

— Если бы это был пароль, то меня можно было бы назвать дураком в квадрате: во-первых, потому что в нем всего четыре символа, а во-вторых, потому что я его не скрыл во время ввода.

— И что же такое «R42E»?

— Простая программка, которая удаляет все файлы, помеченные как конфиденциальные, включая упоминания о них. Команда сформулирована leet’ом, кодом, в котором некоторые буквы заменены на похожие символы. 4 — это «А», 2 — это «Z». А «raze» по-английски означает «удалить» или «уничтожить». То, что наш руководитель IT-службы этого не заметил, говорит о его непрофессионализме.

Айзенберг вздохнул.

— Издеваясь над господином Гартвейном, вы роете себе яму, господин Варнхольт. Когда он поймет, что вы его провели, то не успокоится, пока не найдет что-нибудь, компрометирующее вас.

— Гартвейна я не боюсь.

— А кого боитесь?

— Тех, кто запустил этот вирус. Или лучше сказать, тех, кто сделал так, чтобы Гартвейн его заметил.

— На что вы намекаете?

— Кто-то внедрился в систему УУП, скорее всего, давно. На прошлой неделе я заметил пару нестыковок. Попытался разобраться в причинах, но не смог отыскать ни одного следа. Тот, кто стоит за этим, прекрасно разбирается в своем деле. Наша IT-служба пребывала в полном неведении до сегодняшнего дня. А теперь дело выглядит так, будто это я запустил вирус. Очевидно, кто-то позаботился о том, чтобы Гартвейн очнулся и вцепился в меня. Вопрос в том, кто и почему.

— Почему вы сразу же не рассказали о своих подозрениях IT-службе? Сейчас вы не оказались бы в тупике

— Это ничего не дало бы. Как я сказал, взломщики — профи. Если я на своем компьютере не нашел их следов, то ребята Гартвейна и подавно ничего не нашли бы.

— Но вы, по крайней мере, не попали бы под подозрение.

— Возможно. Хотя Гартвейн вполне мог бы сделать вывод, что мое заявление было отвлекающим маневром. В его глазах я в принципе виновен, не важно, в чем.

— Кто может стоять за этим? АТР?

— Не исключено, но маловероятно. У них есть технические навыки, но нет причины подставлять меня.

Сказав это, Бен усомнился в правильности своих слов. А не мог ли этим хакером быть человек под ником Боумен — по имени капитана космического корабля, которым в шедевре Стэнли Кубрика «Космическая одиссея 2001 года» управлял свихнувшийся компьютер-убийца? Боумен попросил Бена, то есть Рика Декарда из «Бегущего по лезвию», о помощи. Бен ответил, что играет на другой стороне. Наверное, Боумен хотел заставить его поменять сторону. Возможно, он просто манипулировал доверием, из-за которого Бен был готов отправиться за решетку.

Нет, это не Боумен.

— Кто же тогда? — спросил Айзенберг.

«Я тоже хотел бы это знать», — подумал Бен про себя.

Глава 31

Айзенберг не очень любил ходить за покупками, а выбирать одежду и вовсе терпеть не мог. Раньше Ирис решала за него, что купить. Она указывала на брюки, свитер или пуловер, он примерял, относил на кассу и расплачивался. С тех пор как она от него ушла, главный комиссар ограничивался заменой уже имевшихся предметов гардероба по возможности идентичными. Он уже пятнадцать лет ходил в джинсах одного и того же фасона, темных пуловерах, голубых рубашках и коричневых пиджаках. Даже модель обуви оставалась неизменной — скромные черные мокасины, которые сопровождали исключительно темно-зеленые или черные носки.