Витки змей, образующих основание трипода, и три головы змей поддерживают ноги трипода на высоте трех футов. Точная информация относительно формы и размера знаменитого трипода в Дельфах нам недоступна. Теории по этому поводу основываются по большей части на небольших орнаментах на триподах, обнаруженных в различных храмах.
Как раз в это время возникла история о том, что испарения идут от разлагающегося тела Пифона. Возможно, что оракул таким образом раскрыл собственное происхождение.
Согласно Бомону, приведенная выше картина является наиболее аутентичной формой дельфийского трипода. Но поскольку и сам трипод изменялся по ходу жизни оракула, слишком поспешные заключения по этому поводу — дело довольно обычное. В своем описании трипода Бомон разделяет его на четыре части: 1) структура с тремя ногами, 2) чаша с реверберирующими свойствами, 3) плоское сиденье, на котором сидела пифия, 4) коническое покрытие над триподом, которое скрывало жрицу и из-под которого таинственно звучал разными тонами ее голос. Были попытки связать дельфийский трипод с еврейским Ковчегом Завета. Структура с треножником при этом уподоблялась Ковчегу, сиденье — Сиденью Милосердия и коническая форма — покрытию самой скинии. Эта концепция весьма отличается от той, которая является распространенной в настоящее время, но раскрывает ценную аналогию между еврейским и греческим символизмом.
В течение многих веков ранней истории служению оракулу посвящались девственницы. Они назывались
Когда молодая пророчица заканчивала процедуру очищения, она облачалась в священное одеяние и направлялась к триподу, где восседала, окруженная испарениями из расселины. Постепенно она, наглатываясь дыму, изменялась, как будто в ее тело входил другой дух. Она корчилась, срывала с себя одежду и выкрикивала неразличимые звуки. Через некоторое время такое состояние проходило. На нее нисходило спокойствие, и ее поведение становилось величественным. Тело ее деревенело, взгляд фокусировался на одной точке, и она произносила пророческие слова. Предсказания обычно преподносились в форме гекзаметрических стихов, но слова были часто двусмысленными и иногда непостижимыми. Каждый произносимый ею звук, каждое движение ее тела тщательно регистрировались пятью священными мужчинами, называвшимися