Энциклопедия Хулиганствующего Ортодокса

Р.: И анекдоты буду рассказывать. И помогать советами, мудацкими и примитивными. Со мной был такой случай. Я двое или трое суток просидел в КПЗ в Сухуми. Это было лет 25 назад. Ко мне ребята относились - невозможно себе представить, как к родному человеку. Они мне оставляли самый последний окурочек докурить. Я им обещал, что когда я выйду, - а за мной должна была приехать жена из Хосты, и мы должны были ехать в аэропорт, в Москву лететь, - что обязательно куплю сигарет и принесу. А получилось так, что некогда было, мы опаздывали на поезд, надо было ехать, денег на такси не было - и я не принес им сигарет. Когда я позже прочитал о подобной ситуации в книге "Жестокие игры", я в буквальном смысле заплакал. Это бывает страшно редко, чтобы я плакал, чтобы слезы текли. А тут заплакал. Вот и сейчас я с тобой говорю, а у меня комок в горле. Я не смогу себе этого простить никогда, что я им не принес сигарет.

Ю.: Иосиф, ты понимаешь, что это ложь, поза, когда ты говоришь, что ты с возрастом все больше запутываешься и что жизнь делается все таинственней?

Р.: Нет, нет!

Ю.: На самом деле тебе все понятно.

Р.: Нет, мне многое непонятно.

Ю.: А жить хочется все больше? Все больше пугает, что это кончится?

Р.: Да, конечно. Панически боюсь смерти. А еще больше - какой-нибудь болезни. Что я буду умирать в муках и буду Доставлять близким муку. Это очень страшно. Не дай Бог, будет у меня инсульт, и я буду лежать, и за мной должен будет кто-то ухаживать.

Ю.: А часто бывает у тебя ощущение, что ты ничтожную жизнь прожил? Недостойную какую-то. Тебе обидно?

Р.: С одной стороны, я прожил, безусловно, ничтожную жизнь, с другой стороны, я прожил страшно огромную и интересную жизнь. Я в 16 лет пошел работать на завод, три года служил в армии. Я первый раз женился, когда мне было 18 лет. В 10 лет я начал курить.

Ю.: Иосиф, ну разве это жизнь? Это биография. Жизнь - это мысли наши.

Р.: Ну, если жизнь - это мысли, то, конечно, я прожил ничтожную жизнь. А если жизнь - это биография, то я Прожил интересную жизнь. Я не жалею о том, как я ее прожил.

Ю.: Ты обыватель, ты мещанин, ты не мудрец. А тебе иногда кажется, что ты мудрец.

Р.: Нет. Я люблю чужие мысли. Ты мудрец, еще кто-то. Я иногда завидую таким людям доброй, хорошей завистью, это даже не зависть, а восхищение, преклонение. А я не мудрец.

Ю.: Ты давно примирился с тем, что звезд с неба не хватаешь?

Р.: А как я могу стать мудрецом? Этому не учатся. Или это есть, или нет. Тем более, в зрелом возрасте этому не научишься.

Ю.: Познай самого себя - говорят философы. А ты ведь себя совсем не познал. С другими людьми ты еще что-то можешь: составить представление, наслаждаться общением. А себя ты боишься, тебе с собой скучно, тебе трудно. Это тебя родители таким сделали? Или какие-то ужасные обстоятельства?

Р.: Жизнь. И родители, и окружение.

Ю.: Но если ты понимаешь, что это нужно, почему бы тебе с завтрашнего дня не начать изучать себя?

Р.: Я не знаю и не понимаю, что значит изучать себя.

Ю.: Любить свои собственные мысли, свои ощущения, разбираться...

Р.: Свои собственные мысли любить - это значит дарить их людям. А для чего они мне?

Ю.: Но ты же людям даришь не ощущения свои, не мысли, - а просто делаешь подарки.

Р.: Нет, я людям дарю и разговоры свои, и свое общение. Есть люди, которые интеллектуально еще ниже меня, и они что-то от меня воспринимают, и слава Богу.

Ю.: Я думаю, что это прекрасный конец. Остановимся на этом, Иосиф. Сделаем книгу "Беседы Юлиса с Раскиным", ты ее издашь... Мы ведь свободные люди...

Р.: Севела любит говорить, что свобода начинается с первого миллиона долларов. А я думаю, что истинная свобода - это свобода от всяческих связей с людьми, хотя, с другой стороны, это и большое несчастье. В этом смысле ты - свободен. Можешь сесть в самолет и лететь куда хочешь. Можешь поехать к цыганам, если знаешь, где они. Можешь пойти в бордель, чтобы узнать жизнь борделя. А у большинства людей есть жены, дети, родственники, соседи, наконец... Истинный художник, творец - он от всего этого свободен.

Ю.: Но для этого нужно от всего отказаться и стать попрошайкой.

Р.: Очень даже хочется, и я стараюсь...

Ю.: И готов для этого стать попрошайкой, как я?

Р.: Попрошайкой? Нет, никогда в жизни.

Ю.: Тебя пугает, что ты не сможешь заботиться о близких? Или просто не хочешь быть попрошайкой и жить, как живу я?

Р.: Да я не смогу быть попрошайкой. Просто не смогу. Может, последние год-два я чуть-чуть изменился, но до этого сколько я ни бывал в ресторанах, кого я ни водил в рестораны, какая бы ни была компания, я в жизни не мог позволить, чтобы кто-то заплатил за меня или я не заплатил за всех.

Ю.: Ну, представь себе, что книжка даст мне доход, и я скажу: "Иосиф, ты меня год кормил, а теперь я тебя буду кормить. Езжай, куда хочешь".

Р.: Нет, для меня это будет страшно унизительно.

Ю.: Ну, а если твоя книга будет тебя кормить, ты все равно будешь ходить в свою грязную темную комнатушку и считать приходы-расходы?