Эпидемия

Он не особенно верил в образ, растиражированный множеством фильмов и книг – этакого «серого кардинала», тщедушного и разбитого ревматизмом бесполого существа, приводящего в действие пружины закулисной политики. Карлов хорошо знал, что «серые кардиналы» так и остаются безликими и серыми; век их короток, а участь, как правило, незавидна.

Сотрудники, встреченные им в коридоре, вежливо кивали; и Карлов чувствовал, что если бы не правила приличия, ему бы кланялись. Он отвечал на кивки: одним – легким движением бровей; другим – уголком рта; но рассчитывать на рукопожатие никому не приходилось.

Он без стука вошел в приемную председателя. Секретарь вскочил со стула и вытянулся по стойке «смирно». Карлов остановился на середине приемной:

– Доложите, что я здесь.

Приемлемый компромисс между возможностью зайти к председателю без стука и униженным сидением на стуле в ожидании, когда тебя заметят.

Секретарь доложил шефу по селектору и без паузы произнес:

– Проходите, вас ждут!

Карлов подождал, чтобы секретарь открыл перед ним дверь кабинета.

В обращении с младшими чинами предпочитая холодную вежливость, панибратского и сокращавшего дистанцию «ты» он удостаивал только собственного референта.

Карлов вошел в кабинет председателя.

Евстафьев поднялся навстречу и показал на стул, но генерал, поблагодарив кивком головы, остался стоять. Это была еще одна традиция, созданная исключительным положением Карлова: он оставался в рамках необходимой субординации, но вместе с тем только он диктовал условия общения, даже старшим по чину.

Карлов был кем-то вроде «железного Феликса», в свое время убранного с постамента в центре Лубянской площади; воплощал в себе цельный и несгибаемый дух спецслужбы, не позволяя никому забывать, что на свете (ну, если не на свете, то в их работе – это уж точно) существуют некоторые законы и ценности, превосходящие общепринятые, включая мораль, дружбу и любовь – ненужные, в общем-то, вещи. Мешающие.

Все, включая и самого Евстафьева, обращались к нему «товарищ генерал», а в третьем лице – говорили «генерал Карлов»; никому и в голову не приходило называть его по имени отчеству.

Председатель вышел из-за стола и подошел к Карлову.

– М-м-м… Как обстоят дела с документами Кудрявцева? – спросил он. Обращение «товарищ генерал» отброшено, как ненужное, приказание «доложите» забыто, как невозможное.

В ответ – холодный взгляд голубых глаз и нарочитая пауза.

– Документы пока не найдены. Серьезных зацепок нет. С другой стороны – пока нет реальных оснований предполагать, что о них стало кому-то известно. В настоящее время установлены лица, которые находились в контакте с Кудрявцевым непосредственно перед его смертью. Ведется оперативная разработка.

Евстафьев понял генерала правильно. Если речь не идет о немедленной ликвидации, а только об оперативной разработке, значит…

– Думаете, это – нить? – с надеждой спросил председатель.

– Думаю, единственная, – внес поправку Карлов.

– Они смогут вывести нас к документам?

– Вероятность этого очень высока. Маршрут их перемещения представляется целенаправленным, какой-то другой понятной мотивацией объяснить его сложно. В распоряжении последних двух свидетелей имеется усовершенствованный прибор ЧИП и предсмертная записка, оставленная Кудрявцевым.

– Вы планируете взять их?

– Да, как только удастся установить их точные координаты. В настоящее время об их местонахождении можно говорить весьма приблизительно, – Карлов еле заметно кивнул, давая понять, что считает вышеизложенную информацию исчерпывающей и добавить к сказанному ему нечего. По сути, этот кивок заменял вопрос: «Разрешите идти?»

Но у председателя было еще одно поручение для генерала. Весьма щекотливое. Евстафьев побаивался Карлова (как, впрочем, все, кто его знал), но в то же время – понимал, что лучше него никто с этим не справится.

Он принялся мерить шагами необъятный кабинет.

– М-м-м… – председатель не знал, с чего начать.

Карлов стоял неподвижно и совершенно невозмутимо, но внимательный наблюдатель заметил бы, как его глаза из голубых стали серыми. Стальными.

– Я только что вернулся с совещания у президента… – начал Евстафьев издалека. – Президент недоволен предпринимаемыми мерами по нейтрализации эпидемии. Он считает, что меры должны носить упреждающий характер. В частности, он настаивает на четком и быстром разделении инфицированных и пока еще здоровых. У вас есть какие-нибудь предложения?

– Сделать пребывание людей на улицах невозможным, – не задумываясь, ответил Карлов. – Это самое быстрое. И эффективное. Пусть все разойдутся по домам.

– Да? – Евстафьеву такая мысль в голову не приходила.