Эпидемия безбрачия среди русских крестьянок. Спасовки в XVIII–XIX веках

Вотчинные документы проливают также свет на мучения, которые приходилось переносить старообрядцам, подвергаемым безжалостному давлению, дабы вынудить их признать авторитет господствующей церкви и против своих убеждений пойти на заключение брака. В конце 1840-х гг. Иван Пищирин, непоколебимый старовер, в то время 46 лет, вдовец и с одной только 24-летней дочерью Дарьей, тоже раскольницей, в помощь ему по хозяйству, счел необходимым принять в дом зятя. Дарье было за 20 — возраст, к которому почти все женщины в имении выходили замуж, если вообще выходили; Дарья, по всей вероятности, решила (с охотного, надо полагать, согласия отца) остаться в девках. Тем не менее, понимая, что двор нуждается во взрослом мужике-работнике, она сдалась. Мы можем догадываться, что это решение причинило отцу и дочери большие страдания, потому как в других отношениях они не готовы были идти на компромисс со своими религиозными убеждениями. В мае 1841 г. Пищирин сбежал из имения вместо того, чтобы уступить давлению со стороны вотчинных властей и священников и присоединиться к православной церкви. Вскоре после этого, отвергнув мужнины призывы обратиться в православие, Дарья тоже сбежала[616]

.

НЕПРИЯТИЕ БРАКА В ИМЕНИИ СТЕКСОВО, 1845

Поскольку в переписи податного населения 1795 г. пропущена информация о происхождении в имении 27 % жен, а ревизские сказки и вотчинные подворные описи XIX в. вообще не содержат никаких сведений об их корнях, с достаточной точностью можно рассчитать только соотношение никогда не бывших замужем взрослых женщин и общего числа взрослых женщин в их деревнях, включая жен, привезенных в имение со стороны. Процент уроженок этих деревень, которые никогда не были замужем, должен был быть выше, но неизвестно насколько. К тому же склонность избегать замужества была подвержена колебаниям во времени. Чтобы быть последовательным, я оцениваю уклонение от брака среди всех женщин 25 лет и старше, но это показатель результата отказа от брака за период примерно в 40 лет, а не предпочтения женщин на момент проведения ревизии. По данным на 1795 г. (как я уже отмечал), 14,5 % взрослых женщин имения Стексово никогда не были замужем, но этот подсчет включает женщин, достигших брачного возраста до того, как неприятие брака — где-то в 1760 г. — проникло в Стексово. Среди женщин, которым в 1795 г. было от 25 до 54 лет, 18,5 % никогда не были замужем, что более или менее отражает предпочтения женщин на тот момент; среди женщин в когорте 25–29 лет доля незамужних составляла 19 %[617]

. Общий уровень неприятия брака по всему имению несколько поднялся — до 17,1 % к 1814 г., до 17,8 % к 1834 г., но это явилось побочным результатом ухода из жизни женщин старшего возраста, которые поголовно выходили замуж, и повышенного уровня неприятия брака среди тех, чей брачный возраст пришелся на период 1795–1805 гг.: 23,3 % этих женщин, которые в 1814 г. были в возрасте от 35 до 44 лет, отказались от брака. В следующей 10-летней когорте женщин, 25–34 года в 1814 г., только 19,6 % никогда не были замужем[618]

. После 1834 г. женщины, избегавшие замужества в 1795–1804 гг., постепенно умирали, а в последующих когортах уровень сопротивления браку колебался от 10 до 15 %[619].

Судя по данным подворной описи, составленной управляющим Николаем Третьяковым в 1845 г., только 5 из 213 дворов напоминали спасовские дворы в приходе с. Купля, которые накапливали женщин. Двор Михаила Макарова — того самого, чья келья уцелела в 1843 г., — состоял из Макарова, 61 года, его сестры — старой девы, 55 лет, и его никогда не бывшей замужем 37-летней дочери. У Алексея Грошева, вдовца и одного из вожаков стексовских старообрядцев, было два женатых сына, незамужняя дочь, 45 лет, и незамужняя внучка, 22 лет (как я объясняю ниже, возрастной потолок выхода замуж в Стексово был фактически 20 лет). После смерти в 1844 г. старообрядца Никиты Губанихина его двор состоял из его четверых несовершеннолетних детей и четырех его незамужних сестер в возрасте от 30 до 46 лет. Василий Мортухин, 24 лет, жил со своей женой, сестрой — старой девой, 31 года, и тремя незамужними тетками, 57–68 лет. Сидор и Сергей Сивовы, 59 и 49 лет, жили со своими сестрами — старыми девами, 60 и 32 лет, незамужней дочерью Сидора, 25 лет, и двумя женатыми сыновьями Сергея[620].