Эпидемия. Начало конца

Кончики девичьих пальчиков — в дюйме от его гениталий. Теперь девушка обрела полный контроль над его телом. То, что началось как беспечная игра, превращалось в совсем недетское развлечение, и парень не знал, как вести себя дальше. Он сидел прямо, боясь лишний раз вздохнуть.

— Занимай правильную позицию, как только взойдешь на «горку». Последнее, что тебе нужно — случайно растянуть мышцы.

Девичьи пальцы в его ширинке. Грубая ткань поднимается. Пальчики дразняще приближаются, а потом чуть отодвигаются. Патрик сидит, как завороженный. И вот рука подруги опять оказывается в ширинке.

— Я знаю, что два дня на отдых — это мало, но если мы сможем выставить тебя в пятницу, потому тебя будет неделя свободного времени до финальных игр. Как ты себя чувствуешь? Очень устал?

— Нет. Я чувствую себя превосходно.

Патрик Шеперд приподнялся и сел в кровати. Глаза широко раскрыты. Сердце колотится в груди. Мокрая от пота футболка прилипла к спине. В душе нарастало беспокойство. Сквозь тьму палаты он разглядел табличку с надписью «Выход», и ему сразу стало легче.

Он сунул руку в верхний ящик тумбочки в поисках почтового конверта и достал обгорелую с краев фотографию, снятую поляроидом еще до того, как он вступил в армию. Патрик тогда перешел из низшей лиги в высшую. Снимок делали на фоне бейсбольного стадиона «Фенуэй-парк». Жена держала на руках их двухлетнюю дочь, а Патрик в форме игрока «Ред сокс» стоял у них за спиной и обнимал их обеих.

Внезапно он почувствовал сильнейшую фантомную боль в левой руке. Шеп зажмурился. Боль обрушилась на него гигантским молотом, дробя кости. Все мышцы его тела напряглись.

Дыши! Успокойся…

С трудом обуздав душевную боль, он вернул себе способность дышать. Агония сменилась вполне терпимой ноющей болью.

Патрик опустил голову на подушку. Всякий раз, когда сержант пытался разобраться в обрывках воспоминаний из далекого прошлого, он мысленно возвращался в тот день, когда был ранен.

Серое небо. Ощущение горячего металла в левой руке. Ослепительная вспышка света. Взрыв, заглушающий все звуки. Удар головой обо что-то твердое. Отвратительное ощущение горящей кожи… И темнота…

Шеп открыл глаза. Мотнув головой, он отогнал от себя страх и уставился на фотографию.

Взрыв, без сомнения, был страшным. Мало того, что он лишил Патрика левой руки и проделал брешь в его памяти, взрыв испортил единственную оставшуюся у него фотографию жены, превратив ее лицо в обугленное пятно. Сколько ни старался, Патрик не мог вспомнить, как выглядела его любимая. В памяти всплывали мимолетные, ничего не значащие образы.

У ветеранов утрата конечностей часто приводит к психологическим травмам и глубокой депрессии. Для Патрика Шеперда потеря левой руки значила мало по сравнению с тоской по жене и дочери. Он помнил о них, но никак не мог вспомнить их лиц. Чувство утраты действовало разрушительно на психику Шепа. Днем это чувство ежеминутно преследовало его. Ночью его мучили кошмары.

Врачи в Германии позволили ему выбрать любой госпиталь в США, но для Патрика Шеперда выбора не существовало. В своих фантазиях он представлял себе, как лежит на койке или принимает процедуры, а его любимые жена и дочь, теперь уже подросток, приходят к нему.

Через задернутые шторки вокруг своей кровати Патрик слышал храп и бормотание своих товарищей по несчастью. На глаза его наворачивались слезы. Он посмотрел на светящуюся красным светом надпись «Выход» и почувствовал себя одиноким и никому не нужным.

Ноябрь

Направленность вносимых поправок противоположна и равнозначна той лжи, что им предшествовала.

«Дейли реконинг»

Блошиный рынок

Тепито, Мехико

17:39

Тепито, расположенный в пригороде исторического центра Мехико, сейчас входит в район Куаутемок, ^[13]который кроме самого Тепито состоит из Лагунильи и Перальвилло. На территории этих трех исторических частей города находится один из самых больших в Латинской Америке блошиных рынков. Лагунилья и Перальвилло имеют репутацию мест сосредоточения представителей богемы. Там можно купить футболки с забавными надписями, бижутерию и даже предметы старины. Тепито, который местные жители прозвали Баррио Браво, «крутым районом», приютил черный рынок.