Эпидемия (СИ)

Трюк сработал, и военнослужащий скрылся в коридоре. Через пять минут вернулся в сопровождении врача, судя по белому халату. Медик выглядел не лучше, чем солдат: крупные капли испарины на лбу, ввалившиеся щеки, посиневшая кожа, приступы кашля.

— Что вы хотели? — Упершись рукой в стекло, спросил врач.

— Мне нужны данные по двум пациентам. Может откроете дверь? — Вадим демонстративно дернул дверную ручку.

— Исключено. Карантин. Вы из каких войск? — Спросил медик, и согнулся в приступе кашля.

— Не важно, но могу связаться, что бы вас поторопили.

— Некому уже звонить. Ладно, назовите фамилии.

— Воеводова, и… — Вадим повернулся к Юле.

— Шныков, Владимир Шныков. Девяносто третьего года рождения. — Юля поддалась вперед.

— Ждите здесь. — Доктор скрылся в глубине коридора, оставив солдата одного на входе.

Время до его возвращения тянулось как расплавленный гудрон. Вадим начал ходить кругами, жалея о том, что бросил курить. Девушка скрестила руки на груди и жевала нижнюю губу.

Через десять минут вернулся врач, неся в руках кипу бумаг, вид у него был еще более подавленный. Вадим учащенно задышал, и подошел ближе к двери.

— Так, Воеводова. Скончалась вчера в двадцать три сорок восемь. Шныков Владимир, сегодня утром, в девять сорок семь. Двое поступивших с ним, тоже. — Говорил он монотонно, без эмоций, словно произносил такие слова уже тысячный раз за последние дни. — Сожалею. Тела не выдаем. Говорил уже, карантин. Все в крематории. Прах и свидетельства о смерти можете востребовать позже. Если выживете.

Закончив, он развернулся, дернул солдата за руку, и скрылся с ним за за закрытой дверью.

Вадим стоял на одном месте и смотрел им в след.

«— Скончалась. Вчера. В одиннадцать вечера. Мама умерла. — Он медленно, по слогам, проговаривал слова в голове, не веря им. — Ее сожгут. Даже не увижу её. — »

В себя его вернул громкий крик. Повернулся назад и увидел, как Юля опустилась на асфальт, надрывая горло. Люди так не кричат, это больше походило на предсмертный крик животного. Глаза девушки выглядели сумасшедше, как будто разум покинул ее вместе с исторгнутым из легких воздухом.

— Тихо, тихо. — Вадим подбежал и опустился рядом. Он не знал, что нужно делать, как успокоить, ведь самого разрывало горе. Неуклюже коснулся ее плеча. Юля посмотрела на него и перестала кричать, во взгляде стоял немой вопрос и она, сорвавшись в плач, уткнулась ему в плечо. Обнял ее за плечи и отвернулся, что бы не видела, как по щекам побежали слезы.

26 июня

21.11 по московскому времени

Всю дорогу из Геленджика до Бетты ехали молча. Юля то плакала, то затихала, безучастно смотря в окно. Султан пытался пробраться к хозяину, но ему все время мешали рычаг коробки передач и ремень безопасности. Смирившись, пес положил голову на колени к девушке.

Вадим ехал медленно, оттягивая приезд. Он не знал, что делать дальше. Вообще не было желания, что-либо делать дальше. Единственный человек, которого любил, умер. Кроме матери у него никого не было. Отец погиб, когда ему не было и двух лет. Мать рассказывала, что папаша любил выпить, и, вспомнив армейские годы, нарядиться в тельняшку и отправиться на поиски приключений. Мужиком он был рослым и крепким, немногие решались связываться с пьяным бугаем, что еще сильнее развязывало ему руки. Старший Воеводов частенько вытаскивала его из «обезьянника»[8]. Но коса всегда найдет свой камень, и в одной из драк отцу проломили череп. Умер не сразу, пролежав в реанимации несколько месяцев. В конце концов его отключили от систем жизнеобеспечения, написав в свидетельстве — «смерть головного мозга». С тех пор жили вдвоем с матерью. Других родственников у них не было, родителей мама потеряла еще во времена Великой отечественной. А теперь он вообще остался один, если не считать пса.

— Вадим. — Юля вырвала Воеводова из пучины мыслей.

— М?

— Что дальше делать? Как мне домой вернуться? — Голос её звучал как через подушку- глухой, сдавленный.

— Не очень хорошее решение. — Вадим не отводил взгляд от дороги.

— Это почему? У меня там семья, родители.

— Ты давно им звонила. Новости видела?

— Позавчера разговаривали. Сегодня звонила, не ответили. Папа говорил, что не очень себя… — Юля осеклась, понимая к чему он клонит. Отвернулась к стеклу и тихо заплакала.

— Понимаю, что ты чувствуешь. Но и ты должна понимать. Видишь же, сколько заболевших и умерших. — Вадим громко вздохнул. Говорить было тяжело, даже просто дышать тяжело, как будто он пытается вдохнуть под водой. — Там большой город. Эпидемия уже везде. Риск заражения очень высокий. Даже если доберешься, там будет намного сложнее. От людей можно ждать чего угодно в такой ситуации. У тебя там есть кому защитить?

Девушка сначала кивнула, затем по её лицу проскочила тень сомнения.

— Некому.

— Оставайся у меня. Сколько хочешь. Еды хватит. Подождем, что будет дальше. А там уже решим. Как уляжется, я тебя сам отвезу.

— Вадим. — Юля повернула к нему заплаканное лицо. — Ты и так уже очень много для меня сделал.