Эпилог (СИ)

    Голотвину опротивела Магнитная. Опротивели горы, опротивели лапотники (так он называет местных жителей), опротивели снежные и морозные зимы. Опротивело побережье, ставшее тюрьмой на долгие пять лет. Он считает дни, вернее, месяцы до отбытия из таежной глуши. Осталось чуть меньше года. Измучился, бедняга, пить кофе по утрам и глядеть, зевая, на ненастье за окном. 

    Крепкая дверь, обитая металлом, открывается, и в приемную входит... наш вчерашний гость, привнеся с собой гул голосов с улицы. Мурена! Он кладет небольшую сумку на свободный стол и скрывается в глубинах здания. 

    - Надолго к нам? - интересуется Голотвин. 

    - По обстоятельствам, - отвечает Егор. - В визах предусмотрена открытая дата отбытия. 

    - Припоминаю, - задумывается на секунду собеседник и спрашивает: - Цель вашего приезда? 

    Вроде бы и тон по-прежнему любезный, а чувствуется - прощупывает. 

    - Цель моего приезда - вне компетенции охранно-контролирующих органов, - парирует вежливо муж, попивая кофе. - Я отчитываюсь перед своим руководством, а не перед вашим. 

    - Логично, - соглашается господин начальник. - И все же, мне хотелось бы знать. Мало ли... Вдруг возникнет конфликт с местными? 

    - Конфликтов не будет, - заверяет Егор. 

    В нагрудном кармане Голотвина шипит и курлыкает, и он извлекает рацию. С недовольным видом отключает и бросает на стол. Меня осеняет: есть рация - значит, имеется связь. Может быть, в Совете есть телефон? Ужасно хочется узнать, как обстоят дела на Большой земле. Наши "мобилки" перестали улавливать сигнал на вторые сутки в поезде. 

    Похоже, муж думает на одной волне со мной. 

    - Хорошо живете. Цивилизованно, - льстит хозяину Магнитной. - Не удивлюсь, если здесь и телефонная связь работает. 

    - Увы. Звонки доступны из комендатуры, и то для имеющих группу допуска. А мы так, балуемся по мелочи. Горы глушат звук, зато на близких расстояниях эти игрушки незаменимы, - Глава Совета кивает на рацию. 

    Вздыхаю разочарованно. Если письма на побережье подвергают строгой цензуре, то о телефонных звонках и говорить нечего. 

    Мурена возвращается в приемную и берет со стола наши документы, которые Голотвин не удосужился открыть и прочитать. Не царское это дело. Царям положено складывать на стол ноги в армейских ботинках и светски беседовать с приезжими висоратами. 

    Пока Егор и Глава Совета обмениваются незначащими репликами, Мурена изучает бумаги и делает какие-то пометки. Подходит к начальнику, и тот, с неохотой опустив ноги, достает из сейфа печать, чтобы прошлепать ею по многочисленным квиточкам.