Эпилог (СИ)

     Будучи сосланным на побережье, Камил Ар Тэгурни умудрялся оставаться извечной занозой для победителей. Непроходящей оскоминой. Но власти не решались призвать его к уплате патриотического долга в лаборатории или на руднике. Всё-таки в голове моего деда хранились ценные секреты о неразведанных месторождениях и залежах ископаемых. Но он оказался крепким орешком и не собирался делиться тайнами - как добровольно, так и принудительно. Ни внушение, ни гипноз, ни глубинное чтение памяти на допросах не возымели эффекта, потому что даже при нулевых потенциалах мой дед не растерял экстрасенсорных способностей. Отсутствие дефенсора* не мешало ему защищать сознание от постороннего вмешательства. 

     Умер он скоротечно. Во время сильных дождей в Русалочьем разрушилась дамба, и Камил восстанавливал её наравне с поселенцами. Двое суток под проливным дождем и ветром они удерживали преграду, чтобы сохранить деревню, а в результате - крупозное воспаление легких. Дата смерти моего деда установлена ориентировочно. Согласно записи в книге актов гражданского состояния Камил Ар Тэгурни прожил на поселении двенадцать лет и скончался осенью, во второй половине сентября. Его похоронили по заведенному обычаю: кремированием. 

     Моего деда нет на этом свете больше трех десятков лет, а живущие на побережье до сих пор следуют законам, им установленным: суровым, но справедливым. Наверное, Камил мучился угрызениями совести до конца своих дней, сознавая, что его идеология изломала судьбы тех, кто последовал за ним. Их новым домом стало западное побережье - неприветливый и безрадостный край. 

     Только сейчас я заметила, что в библиотеке наступила тишина, а моя рука судорожно вцепилась в Мэла. 

     - Моя мама... Когда она родилась? 

     - Ваша матушка - поздний ребенок Камила и его супруги, вашей бабушки. Тэгурни было за пятьдесят, когда его дочь появилась на свет на седьмом году поселения. 

     - Но... как её зовут? - голос неожиданно охрип. - Вы должны знать! 

     - Конечно. Вот выписка из книги актов гражданского состояния, - самый старший Мелёшин протянул листочек. 

     Ужасно. Руки трясутся, словно у пропитого алкоголика, а строчки расплываются перед глазами. 

     Буквы, отпечатанные на машинке. "Илия Папена". Отец... Мать... Дата рождения... Так, вычитаем из двенадцати семь. Выходит, маме не минуло и шести лет, когда умер её отец и мой дед. 

     Далее. Место рождения... Место проживания: три пятерки и цифра четыре на конце. Ее адрес. 

     Сердце бухает в груди, и грохот отдается в легких. Кровь приливает к голове. 

     Мне подсовывают стакан: