Эпоха единства Древней Руси. От Владимира Святого до Ярослава Мудрого

Результат переговоров летописец подытожил фразой: «И воеваша Брячислав с великым князем Ярославом вся дни живота своего», которую обыкновенно понимали в том смысле, что договор соблюдался не весьма строго. Однако следует учесть, что в последующих летописных статьях, охватывающих более чем двадцатилетний период времени, вплоть до смерти Брячислава в 1044 г., нет ни одного упоминания о каком-либо еще киево-полоцком конфликте. Это дает право на иное прочтение летописного сообщения: «И воеваша Брячислав с великым князем Ярославом…» На самом деле оно может означать, что Брячислав воевал не против Ярослава, а совместно с ним («заодин»), как союзник[219]

.

Поход к Берестью

В 1022 г. Ярослав наконец решился помериться силами с Болеславом. «Приде Ярослав к Берестию», — сообщает под этим годом летопись. Действия русского войска на суше были поддержаны со стороны Балтийского моря датской флотилией. В «Англо-саксонской хронике» (XII в.) под 1022 г. помещено известие о походе короля Кнута I Могучего в «Витланд», то есть в поморские земли, расположенные к востоку от висленского устья^{231}. Однако ни древнерусский, ни англосаксонский источник ничего не пишут об исходе этой войны. Видимо, успехи союзников были невелики.

К тому же русско-датский союз дал трещину. Заключенный в 1018 г. династический брак сына Ярослава с сестрой Кнута I был недолговечен. Уже в 1019 г. русский супруг Эстрид умер, и датская принцесса вернулась на родину. После смерти в начале 1020-х гг. шведского короля Олава Эйрикссона, Кнут поссорился с его наследником Энундом-Якобом. В этом конфликте Ярослав принял сторону Швеции. Охлаждение русско-датских отношений отражено и в материалах нумизматики, которые свидетельствуют, что приток на Русь монет Кнута I резко сокращается именно после 1023 г.^{232}

 Вследствие этих причин русско-датский союз распался.

Впрочем, Ярославу было уже не до скандинавских дел: в 1024 г. он опять был вынужден отстаивать свои права на великое княжение от посягательств нового искателя «златого» киевского стола.

Глава 4.

ЧЕРЕЗ ДВОЕВЛАСТИЕ — К ЕДИНОДЕРЖАВИЮ

Поход Мстислава на касогов

Повесть временных лет вводит Мстислава в число действующих лиц междоусобной распри Владимировичей лишь в 1023— 1024 гг., в качестве тмутороканского князя, из чего позднейшие редакторы летописи заключили, что он был посажен в Тмуторокани еще при жизни Владимира, при разделе столов между его сыновьями (этот мнимый факт его биографии был внесен задним числом в статью под 988 г.). В действительности же Мстислав мог получить тмутороканское княжение не ранее конца 1016 — начала 1017 г., после того как прежний владетель «русской» Таврики Сфенг сошел с исторической сцены. При каких обстоятельствах Тмуторокань перешла под руку Мстислава, остается только догадываться. На предыдущих страницах я уже предъявил аргументы, которые склоняют меня к тому, чтобы признать в нем сына Сфенга. Добавлю еще, что только эта гипотеза способна хоть сколько-нибудь удовлетворительным образом объяснить феноменальное равнодушие Мстислава к киевскому столу в течение восьми лет, истекших после смерти Владимира.

Унаследовав от Сфенга тмутороканское княжение, Мстислав должен был, в преддверии похода на Киев, укрепить свои позиции в Северном Причерноморье. По-видимому, ему удалось сделать это благодаря блестящей победе над кавказскими горцами. Любопытно, что обе стороны — русская и горская — рассказывают об этом событии почти одними и теми же словами. Повесть временных лет под 1022 г. излагает дело так:

«В си же времена[220] Мьстиславу сущю Тмуторокани, поиде на касогы. Слышав же се князь касожьский Редедя изиде противу тому, и ставшема обема полкома противу собе, и рече Редедя к Мьстиславу: «что ради губиве дружину межи собою? Но снидевеся сама бороть [поборемся сами]; да аще одолееши ты, то возьмеши именье мое, и жену мою, и дети мое, и землю мою; аще ли аз одолею, то возьму твое все». И рече Мьста-слав: «тако буди». И рече Редедя ко Мьстиславу: «не оружьем ся бьеве, но борьбою». И ястася борота крепко, и надолзе борющемася има [долго боролись], нача изнемагати Мьстаслав: бе бо велик и силен Редедя; и рече Мьстислав: «о пречистая Богородице! помози ми; аще бо одолею сему, созижу церковь во имя твое». И се рек, и удари им о землю, и вынзе ножь, и зареза Редедю и шед в землю его, взя все именье его, и жену его и дети его[221] и дань возложи на касогы. Пришед Тмутороканю, заложи церковь святыя Богородица, и созда ю, яже стоить и до сего дне Тмуторокани».

Отчетливо различимый эпический лад летописного рассказа[222] выдает в нем прозаическое переложение «песни» вещего Бояна, который, по свидетельству Слова о полку Игореве, «песнь пояше… храброму Мстиславу, иже зареза Редедю пред пълкы касожскими».